В общежитии мы поднялись на четвертый этаж, и я немного успокоилась, что бабник точно ведет меня к моей комнате. Однако, когда он вытащил часы из кармана, я четко поняла, что не хочу оставаться с ним наедине. Ни на секунду больше! Неважно причастен он к моему странному самочувствию или нет, но я лучше сама до комнаты доберусь. А если он меня споил? Если я начну гнать его от себя, не применит ли он силу? Карра, сегодня ты точно ненормальная!
Воздуха не хватало, а сердцебиение только ускорялось, не думая приостанавливаться. Я понимала, что мой страх может быть неоправданным. Но он был!
— Мне нужно в уборную! — Я остановилась возле общего для всего этажа туалета.
Оккер улыбнулся мне.
— У тебя в комнате имеется своя.
— Я... я сама дойду к себе, а ты иди. Агнети позови ко мне.
— Карра.
— Оккер, я хочу, чтобы ты ушел! — потребовала я, попятившись к двери.
Парень тяжело вздохнул, вновь глянул на часы, пожал плечами и кивнул, соглашаясь с требованием.
— Карра, может, все же...
Или не соглашаясь.
Я заскочила в туалет и захлопнула дверь, прислоняясь к ней спиной. От ударов сердца, казалось, все тело расшатывается. В ушах нарастал звон. Ну и чего ты боишься, Карра? Даже призраков не существует! Я постаралась дышать глубоко и медленно.
Не знаю, помогло ли дыхание или еще чего, но страх отступил, и вернулось нормальное восприятие мира. Я потерла щеки и приоткрыла дверь. Зря я на Оккера надумывала! Его в коридоре не было. Я смело вышла, прошла немного вперед и остановилась возле поворота к коридору, ведущему к моей комнате. Не зря я на Оккера думала! Страх нахлынул сразу, как я его увидела. Он подпирал стену напротив моей комнаты и раскручивал цепочку часов на пальце. Я отступила и вжалась в стену, ощущая нахлынувший жар. Только в этот раз он не высушил воздух, а ударил совершенно иначе и гораздо сильнее. Я хотела захныкать, но вместо хныканья тихо застонала. Попробовала представить, как убиваю Оккера, когда все закончится, но увидела его образ обнаженным и схватилась за голову, не зная, о чем думать дальше и куда бежать.
Я кусала губы и раскачивалась от стены, пытаясь соображать. Однако получалось с трудом. Одно я осознавала точно — если пойду ночью на улицу, то наверняка найду себе неприятности. И на слове неприятности меня сковывал страх. О них думать совсем не хотелось. Будто сознание цеплялось за слова и многократно усиливало их значение для меня. Я понимала, что все подсовываемое воображением — глупость, но чувства сшибали здравые мысли.
