И вот теперь пусть выяснится с совершенной ясностью, что мы понимали в изложенном нами прежде под «немцами». Подлинное основание различия заключается в том. верит ли некто в абсолютно первое и изначальное в человеке, в свободу, в возможность бесконечного исправления, в вечный прогресс нашего рода, или же он не верит во все это и даже мнит, будто отчетливо познает и постигает, что на самом деле истинно противоположное. Все, кто или сами живут творчески и в созидании нового, или кто, если это творчество не досталось им на долю, по крайней мере решительно отвергают все ничтожное и стоят, зорко всматриваясь, не прольется ли откуда-нибудь, захватывая их. поток изначальной жизни, или те, которые, если даже они и не готовы к этому, по крайней мере предчувствуют свободу, не ненавидят ее и не боятся, но любят ее – все они – изначальные люди, и если рассматривать их как один народ, они образуют изначальный народ, народ вообще, они суть немцы. Все, кто предается своей участи быть вторым звеном и чем-то производным, и кто отчетливо знает и постигает себя как второе и производное, в самом деле таковы и есть, и будут в этой своей вере все более и более таковы, они – придаток к той жизни, что жила прежде них, или рядом с ними, по собственному влечению, они – эхо уже умолкнувшего голоса, доносящееся к нам от мертвой скалы. Они, как народ, пребывают вне изначального народа, и являются для него чужеземцами и иностранцами. В той нации, которая до сегодняшнего дня называет себя народом вообще или «немцами», в новое время, по крайней мере доныне, показывалось на свет Божий изначальное, и обнаруживалась сила творчества нового. Теперь, наконец, философия, достигнув ясности в самой себе, предлагает этой нации как бы зеркало, в котором нация может постигнуть ясным понятием, чем она стала до сих пор по закону своей природы, сама отчетливо не сознавая того, и к чему она предназначена самой природой; и предлагает нации, согласно этому ясному понятию и обдуманным и свободным искусством сделать саму себя вполне и совершенно тем, чем она должна быть, обновить завет, и замкнуть свой круг. Принцип, соответственно которому она должна замкнуть этот круг, ей уже представлен: Все, кто верит в духовное и в свободу этого духовного, и кто желает вечного образования этого духовного деянием свободы, – где бы ни родились они и на каком бы языке ни говорили, – все они нашего рода, они близки нам и соединятся с нами. Все, кто верит в неподвижность, упадок и круговорот, или же ставит у кормила мироправления мертвую природу, – где бы ни родились они и на каком бы языке ни говорили, – все они не немцы и чужие нам, и нужно желать, чтобы они, сколь возможно скорее, совершенно от нас отделились.
