при участии разума, как и разумение, которое пределами воли не ограничивается (иначе происходит разве что там, где не существует вообще ничего), как мы показали и в других местах [в наших трудах]. Отсюда следует, что многие долго без малейшего смысла спорили о вещах бессмысленных
(multos multa frustra disputare). В нас вполне оправданно существуют три различные привязанности – пусть и в одном природном корне основа всех них
(naturae radice fundentur omnia) – природная, разумная и волевая. При этом не можем мы одной привязанностью умерить
(moderari) другую. Вот почему законы мудрецов предписывают не вообще
не любить, а
не любить неразумно, [сверх разумной меры]
(praeter rationem). А вот обманки глупцов
(stultorum sycophantiae) как раз неразумно разуму
(sine ratione rationi) и предписывают пределы, унижая сам природный закон
(naturae legem). Ну, а эти вконец испорченные люди испорченной
(corruptissimi corruptam) называют природу, потому что выше неё самоотверженно они не поднимаются
(quo non supra naturam tollantur heroes), но идя против неё, опускаются как животные ниже всякого достоинства
(contra naturam et infra omnem dignitatem deprimantur bestiae){71}.Глава XVIII [XIX]{72}
Восходящая лестница привязанностей (Vinculi progressio et scala)
У платоников строение любовной привязанности (Vinculi Cupidinisque complexio) исчерпывается следующими частями. Вначале созерцание красоты или блага и вещей такого рода несётся в чувства внешние (in sensus externos fertur), затем в их центр, то есть ощущение как таковое (qui sensus est communis), в-третьих же, влечётся в воображение, а в четвёртых – в память. Затем же душа, следуя некому [собственному] разумению (ingenio quodam), испытывает стремление [к тому, что созерцала], так что вначале влечётся [к этому], и, обратившись, берётся в плен (moveatur convertatur, rapiatur). Потом, уже обратившаяся [к вожделенному предмету] и захваченная в его плен, освещается сиянием блага, красоты или истины (conversa et rapta pulchri vel boni vel veri radio illustratur). В-третьих, уже освещённая и озарённая, загорается она чувственным желанием (illustrata et illuminata appetitu sensitivo accenditur). В-четвёртых, уже загоревшаяся им, вожделеет приблизиться к тому, что любит (accensa amato adhaerere concupiscit). В-пятых, приближаясь, с ним соприкасается и ему причащается (adhaerens ipsi etiam immiscetur et incorporatur). В-шестых, уже причастившись, саму себя теряет в прежнем виде и, саму же себя словно бы замещая, охватывается новым для себя качеством
