Долго ждать не пришлось. Через пять минут в коридоре послышался топот, девочка ворвалась в столовую, плюхнулась на место и принялась быстро накладывать в тарелку всего и помногу.
Отец перестал жевать и глянул на нее с неудовольствием. Даша насупилась и приступила к еде. Ложку она несла ко рту осторожно, как сапер, и ела медленно-медленно, стараясь не издать ни звука. Марианна одобрительно кивнула и с облегчением взяла ложку.
– Сегодня зонтика не будет? – спросила Даша и выразительно скосила глаза на деревянную ручку, которая возвышалась над краем стола. Когда добросовестная Олечка сервировала обед, она принесла зонт и поставила его рядом со стулом Марианны, если той вдруг опять вздумается использовать нетрадиционные методы воспитания.
– Думаю, обойдемся, – улыбнулась Марианна.
– Какой зонтик? – насторожился Аракчеев. – Опять тот самый зонтик? Вы меня озадачиваете, Марианна Георгиевна. Зачем он вам за обедом?
– Это игра такая, – торопливо ответила Даша. Ей тут же пришлось пожалеть, что она обратила на себя внимание.
– Почему не ешь морковную запеканку? Она приготовлена специально для тебя. Не трогай оладьи. Сначала запеканка.
– Пап, она ужасная. Я совсем, никак не могу ее есть. Меня тошнит от моркови, честно!
–Терпи и привыкнешь, – отрезал Аракчеев. – Ты уже не ребенок, чтобы привередничать за столом.
Марианна непроизвольно закатила глаза. Раньше она думала, что детям в семьях богатых людей позволено многое. Они лопают разные деликатесы – что душа пожелает! Пирожные, мороженое, икра, ананасы – ешь, не хочу! Слуги их одевают, умывают и убирают за ними бардак. Родители исполняют все их капризы, покупают им что угодно.
В доме Аракчеева все оказалось совсем не так. Наверное, он какой-то неправильный миллионер. И при этом совершенно невыносимый родитель.
Дальше стало хуже. Петр Аркадьевич принялся расспрашивать Дашу о ее успехах по разным предметам и сравнивал ответы с показаниями педагогов. Хмурился, неодобрительно качал головой, объяснял, что дочь делает не так. Стыдил, порицал, указывал и наставлял.
У Марианны внутри все дрожало от возбуждения и с трудом подавляемого протеста.
Ну почему он такой? Он же любит дочь. Конечно, любит! Но почему без конца критикует? Почему так боится похвалить ее? Нет, он сделал это раз или два – мимоходом, сухо. Просто отметил достижения, а затем опять принялся выговаривать за то, что она не хочет делать дополнительные упражнения и не читает ничего из внеклассного чтения.
