Правда, когда Оля, вся запыхавшаяся и упревшая, досталась нужного этажа, она заговорила уже совсем по-другому:
— Чтобы в Кабинете Министров и в Верховной Раде сделали помещения двадцати этажными и их кабинеты находились на самых последних этажах, и чтобы лифт там работал так же часто, как и наши уважаемые чиновники. Или нет, не так! Чтобы вообще этот европейский предмет роскоши там вообще не поставили, экономя деньги украинского народа. Тогда возможно жители этого дома и многих других, таких же самых, не ходили бы вот так в зад-вперед, в зад-вперед всякий божий день и то по несколько раз.
Оля оперлась о грязную стену, забыв, что была в эксклюзивном платьице от Армани, отдыхая. Сердце девушки так сильно стучало в груди, казалось оно сейчас выпрыгнет изнутри наружу. Дыхание было таким громким, что все жители этой многоэтажки, пожалуй, слышали, пока она царапалась на десяти сантиметровых шпильках до нужного этажа. Ноги гудели от боли, как бешеные.
— Это же повезло именно сегодня мне обуться в такую роскошь! — буркнула она, чуть не плача. — Спасибо большое ее высочеству, Екатерине! Поклон ей большой!
Пока рука Оли медленно двигалась в направлении дверного звонка нужной ей квартиры, сама она молилась всем богам сразу, желая, чтобы дома кто-то был. Ведь если окажется, что никого нет дома, она прямо под дверью сядет, и будет ждать, пока не придут ее владельцы. Потому что еще раз лезть вверх по этой лестнице она не будет. Восхождение на самую Говерлу ей далось легче, чем восхождение на девятый этаж многоэтажки.
— Сегодня на фитнес не иду, — сказала она себе, держа пальчик на звонке. — И завтра тоже. И послезавтра тоже.
Забрав пальчик со звонка, она добавила:
— Все решила — целую неделю без фитнеса. Я этого заслужила!
Оля услышала шаги и голоса за закрытыми дверями. Она с облегчением вздохнула, все-таки дома кто-то был. Ей не придется еще раз сегодня переться на девятый этаж. Однако облегчение изменилось страхом. Оле стало страшно при одной только мысли, что она снова увидит ЕГО. Ноги стали подкашиваться, и сердце стало биться, как безумное.
«Что с тобой? — спрашивала она саму себя. — Успокойся, дурочка! Ему на тебя наплевать так же, как это было и шесть лет назад. Прекрати себя вести, как маленькая, наивная и невинная дурочка, которая смотрит на своего принца с замиранием сердца и с громким стуком в груди. Ты уже давно не маленькая, не наивная и не девственница, как раз благодаря вот этому так называемому «принцу», который постарался на славу. А он тем более вообще-то не принц на белом коне! Просто красивый мачо с ангельской внешностью! А сердца у него вообще нету!»
