— А дашь мне почитать эту статью?
Твою ж мать…
— Нам нельзя передавать материалы третьим лицам.
Он скептически хмурится.
— Да ладно, Ксюш. Я же не буду ее выкладывать в интернет.
— Илья, нам нельзя.
— Так ведь никто не узнает!
— Илья, сказано нельзя, значит, нельзя.
Он только качает головой.
— Да, теперь я точно знаю, что ты была послушной дочерью и соблюдала все запреты своих родителей.
Его слова больно резанули. Кто он вообще такой, чтобы осуждать моих родителей? Он понятия не имеет, кем они были и через какой ад прошли. Разведка — это порочная система, но люди действительно работают в ней на благо страны. И если бы не мои родители и не такие, как они, если бы не я и не такие, как я, неизвестно, что бы сейчас было с Ильей, его строительной компанией и всеми деньгами, которыми он тут крутит, а потом прячет в офшорах.
— Илья, ты ничего не знаешь о моих родителях. Я бы не хотела слышать от тебя подобные комментарии в их адрес.
Я говорю это жестко. Даже жестче, чем следовало бы говорить клиенту.
— Прости, пожалуйста. — Он аккуратно берет мою ладонь в свою и крепко сжимает. — Я был не прав, Ксюша, извини.
Я отворачиваюсь к окну и слышу, как Ток тяжело вздыхает.
— Расскажи мне о своих родителях. Кем они были?
— Не делай вид, что тебе это интересно.
— Мне правда интересно, Ксюш. Мне про тебя вообще все интересно. Кем были твои родители, как ты жила эти годы, что ты любишь, а что не любишь. Я все время о тебе думаю и хочу знать о тебе все.
— Папа был инженером, а мама экономистом. — Говорю тихо. — Работали на одном промышленном предприятии. Погибли в автокатастрофе, когда были в командировке. Они оба были выходцами из детских домов, поэтому у меня совсем нет родственников.
На этих словах Ток еще сильнее сжимает мою руку.
— У тебя теперь есть я.
Я лишь хмыкаю.
— Илья, мы неделю, как встретились.
— И что?
Я не отвечаю. Мне не очень нравится этот разговор. Во многом из-за того, что он слишком болезненный для меня. И, кажется, сейчас был первый раз в моей жизни, когда я сказала кому-то из посторонних, что мои родители были из детских домов.
И самое ужасное, что я сказала это именно Токареву.
К счастью, в этот момент он заезжает во двор своего дома и отпускает мою руку, чтобы припарковаться. Илья живет в новом ЖК возле Кутузовского проспекта. Огромная красивая высотка.
Мы молча выходим из машины. Я держу в руках букет, а Илья мою сумку с вещами. Поднимаемся на лифте на 22 этаж. Видно, что Ток неловко себя чувствует. Мне же его общество становится уже настолько неприятно, что хочется просто сбежать. Но я не могу позволить себе такую роскошь, я на задании.
