— Он умер… — отводя взгляд, сказал Лев и предложил: — Давайте положим его на скамейку.
— Я сам… — хлестнул его взглядом лейтенант.
Состав тем временем, промчавшись мимо конечной станции, въехал в темный, освещенный редкими фонарями, тоннель и остановился.
Старушка тут же бросилась к дверям. Но двери не открылись. Свет в вагонах притушили, и в вагоне стало совсем жутко: три мертвеца — женщина и мужчина на полу и молоденький сержант на лавке — и трое живых, с опаской глядящих на пол, где бодро, как ни в чем не бывало, сновали туда-сюда крылатые муравьи. Старушка, зачем-то прижимая ко рту повязку, начала кричать, резко, визгливо, задыхаясь и похрипывая:
— Двери! Немедленно откройте двери! Выпустите, немедленно выпустите меня отсюда!
— Да не кричите вы! — остановил ее лейтенант. — Сейчас дежурный пройдет по вагонам и нас выпустит.
Но почему-то никто к ним не шел.
Лев Пореченков, прикусив губу, глянул на часы. До начала операции оставалось минут пятнадцать. Нужно хотя бы перезвонить и предупредить, что он опаздывает. И он уже достал мобильник, принялся набирать номер, но лейтенант резко выкрикнул:
— Не звонить! Отдайте мне мобильник!
— Но у меня операция. Больную к ней готовят. Я должен сообщить, что задерживаюсь! — возмутился Пореченков.
— Представьте, что вас нет, — вдруг сказал лейтенант, протянув руку к мобильнику Пореченкова.
— Как это «нет»… Но я же есть… — не на шутку испугался Пореченков, отдавая мобильник лейтенанту, и, взяв себя в руки, добавил: — Вы сами можете позвонить, предупредить, что меня не будет.
— Не нужно никому звонить, — покачал головой лейтенант, отключая телефон.
— Но меня же уволят… — пробормотал Пореченков. — У нас престижная клиника, у нас даже за опоздания увольняют…
Лейтенант сделал вид, что не слышит.
— Мы что, заложники?! — в ужасе воскликнула возмущенная старушка в ватно-марлевой повязке.
— Нет, но до выяснения всех обстоятельств дела вы будете находиться под моим личным надзором, — сказал лейтенант и добавил: — Чтобы панику не поднимали.
— Да не собираюсь я поднимать никакой паники, — не на шутку испугался Пореченков, понимая, что вот сейчас, здесь сгорает его баснословный по кризисным временам гонорар, премиальные, а значит, и его ставшая уже традиционной рождественская поездка на один из престижных европейских горнолыжных курортов. — Я не собираюсь поднимать никакой паники, — повторил он. — Но поймите, кроме меня, никто не проведет эту операцию…
