— Да мне правда не до этого сейчас. Проблемы у меня серьёзные. Точнее, одна. И имя ей — Фурцева.
Фальши Оксана, кстати, не почувствовала. И всю её злость как рукой сняло.
— Ну, приезжай. Может, смогу чем помочь.
Он согласился, правда, без былого энтузиазма. Но, может, и правда для энтузиазма просто нет настроения. Фурцева кого хочешь вгонит в хандру.
И всё же назойливо и противно свербела неприятная мысль: докатилась, зазывает любовника, точно престарелая матрона, покупающая жиголо. Боялась, что без этого «смогу помочь» он больше не прельстится? Нет, так думать о себе было невыносимо.
Оксана строго сказала себе: «Я просто хочу ему помочь, действительно помочь, без всяких там… Не чужой же».
Глеб приехал к ней поздно, после десяти. С виду и не скажешь, что сильно удручён. Разделся, скинул ботинки, скрылся в ванной. Две недели не был, а явился — и чувствует себя как дома. Поразительная самоуверенность! Затем попил чай с бутербродами и сразу в постель.
И всё было прекрасно, даже восхитительно, но Оксану не покидало чувство, что он старается. Нет, раньше он тоже о ней не забывал, стремился доставить удовольствие, но это выходило как-то естественно, и удовольствие было обоюдным. А сейчас как будто выполнял работу, старательно, прилежно, пытаясь добиться лучшего результата и добивался, конечно, но…
А может, Оксане это просто мерещилось из-за собственных мыслей и сомнений?
Остаток ночи почему-то не спалось. На душе было нехорошо, смутно-тревожно, хотя, говорила себе Оксана, тревожиться по большому счёту не из-за чего. Ну, разбегутся они с Глебом, это не катастрофа, а вполне ожидаемый исход. Это с самого начала было всего лишь вопросом времени. Так чего же ей так тяжко? Ещё этот запах его, чуть терпкий, мужской, одуряющий.
До самого утра Оксана ворочалась в постели — то ей было душно, то позу искала удобную, то мёрзли ступни, то чесался нос. Дважды вставала, пила чай, во второй раз — плеснула в чай коньяк, подарок студентов. Хотелось выхлебать всю бутылку, это бы точно помогло успокоить нервы, но завтра на работу. Хорошо хоть не с самого утра, а лишь к обеду.
Около девяти утра проснулся наконец и Привольнов, Оксана уже измаялась вся.
— Так, говоришь, с Фурцевой у тебя не сложилось? — спросила она его сама, хотя ей было интересно, как заговорит об этом Глеб, как озвучит свою просьбу.
