Симулировать серьёзный недуг Глеб вряд ли смог бы убедительно. Высокий, широкоплечий, в меру мускулистый, он буквально лучился здоровьем и энергией. Он и действительно никогда не болел, разве что в раннем детстве ветрянкой.
Оставалось одно: поступить в универ. Потому Глеб и ударился в учёбу со всем рвением, на какое был способен. Из кожи вон лез, но закончил одиннадцатый класс очень даже сносно, а ЕГЭ и вовсе сдал замечательно.
Первый курс Привольнов ещё старался по инерции, а кое-где и блистал, но быстро просёк, что так уж выкладываться необязательно. Например, когда очень неохота, на пары можно и не ходить — никто потом с тебя строго за прогулы не спросит. Родители ведь, к счастью, далеко — некому контролировать, читать нотации, учить жизни и всячески вмешиваться в твои дела. Достаточно по телефону наплести им с три короба, какой ты молодец, и те спокойны и счастливы. Так что второй курс пролетел в облегчённом режиме: друзья, подруги, тусовки, развлечения и где-нибудь между — учёба.
Преподавателям, конечно, не нравилось такое вольное посещение, но Глеб сглаживал острые моменты врождённым обаянием.
Это было легко. Он всегда умел нравиться без усилий, особенно противоположному полу — тут уж чего не отнять, того не отнять. И дело даже не во внешности, хотя и здесь природа не подкачала, не в открытой белозубой улыбке, от которой на щеках играли ямочки, не во взгляде тёмных, почти чёрных глаз, взгляде, одновременно порочном и невинном.
Просто Глеб нутром чувствовал своего собеседника, его желания, его отношение, его настроение, потому легко предугадывал реакцию, находил нужные слова, ну и располагал к себе.
Как так получалось — он и сам не мог объяснить. Интуиция ли это, развитая эмпатия или что-то ещё — в принципе, неважно. Главное, это помогало почти с любым найти общий язык. Кроме Фурцевой. С ней он, увы, встрял по полной.
Дурак, что не ходил, конечно. Обычно Глеб уж так сильно не наглел, хотя бы половину занятий старался почтить присутствием. Тут же…
Сейчас он даже сказать не мог, почему столько её пар пропустил. Когда-то, может, тупо не захотел, лень было или не готов, когда-то — дела возникли поинтереснее, когда-то — совпало с работой. Обычно он выходил в вечерние смены, но осенью многие болели и приходилось постоянно замещать то одного, то другого. Ну и сам по себе предмет — культурология — казался ему таким же неважным и ненужным, как в школе, например, уроки пения.
