Он положил кубик к тем, что уже лежали перед ним. Спросил, взглянув на Олонецкого:
— Ты сегодня не танцуешь?
— Нет, я напуган, — равнодушно ответил Олонецкий, рассматривая свои кубики. — Буду прятаться здесь. На меня сегодня в зале набросилась одна юная вдова. Я, конечно, люблю молодых куропаток — но не тогда, когда они атакуют как ястребы.
— Забавно, — заметил Сигвич. — Ко мне тоже приставала одна вдовушка. Серо-синее платье?
Олонецкий кивнул — и первым выложил на столешнице под двенадцатигранником квадрат из восьми кубиков. Те сразу собрались в кучку, и расправились двумя неровными светящимися щупальцами. Затем Олонецкий пробормотал:
— К тому же я устал смотреть на юных девиц. Эти их прически, что обрамляют сияние… когда вижу очередную макушку, на которой волосы натянуты так, что кожа вот-вот треснет, у меня у самого ноет голова.
— Девицы показывают товар лицом. — Сигвич улыбнулся. — Боятся, что выбившийся волосок рассеет один из драгоценных сполохов. Все жду, когда благородные барышни додумаются брить себе темя. Как ярко засверкают наши девы, если их сияние отразится в скобленой коже макушек…
— Только не подбрасывай свою мыслишку дамам, Сигвич, — простонал один из господ, сидевших за столом. — Пожалей мои глаза.
Олонецкий обронил:
— Ради твоих глаз, Мясоедов, девицы натрут свои бритые лысины сапожным кремом. Брюнетки темным, блондинки светлым…
Мужчины за столом рассмеялись. Потом Сигвич, рассеянно пройдясь взглядом поверх голов сидевших, сказал:
— А вот и наша вдовушка пожаловала. Осторожно, Олонецкий, не шевелись. Я слышал, ястребы сильней когтят добычу, если она дергается. Прикинься ненадолго дохлятиной.
На этот раз мужчины за столом не засмеялись. Лишь заулыбались. Кое-кто уставился на подходившую юную женщину, затянутую в туманно-синее платье — со смятыми волнами драпировок на юбке, с узкой полоской синего кружева, окаймлявшей покатые плечи. Такое же кружево выглядывало из-под неровных шелковых складок, свирепым вихрем обтекавших бедра…
…Веденея, идя к столу, за которым устроились Олонецкий с Сигвичем, мучительно размышляла — что им сказать? Как приблизиться к одному из них, хотя бы разговорив для начала? Потому что на балах все начинается с беседы. Так учила ее матушка.
Она остановилась в паре шагов от стола, притворившись, что разглядывает фигуру под двенадцатигранником, который медленно крутился в воздухе. А через пару мгновений Олонецкий вдруг заявил:
— Сегодня мне придется прорываться к юным девам с боем. Нынешние вдовы так и норовят встать вокруг стеной. Загораживая от меня девиц своими вдовьими телесами…
