Все шло своим хотилицким чередом, когда друг мой на профсоюзном собрании возьми да скажи, что директор осуществляет хищения, в частности горючего, и использует интернатский трактор в личных целях. Был шум по этому поводу, влетело еще раз директорской жене (потому что все интеллигенты — одна шайка). А к кладовщику зачастили ревизии и, конечно, обнаружили, хоть и не с первого раза, хищение рыбы на 99 коп. и яйца (одного). И ничего смешного — тогда такие деньги были… и люди. И была статья «Ворюга» в районной газете, был суд, присудили уплатить штраф — 30 рублей. Но не на того напали. Диссидент, тертый калач, стреляный воробей, обжаловал решение в областном суде. Удалось доказать, что рыбы на данный момент интернат не получал. Решение районного суда было отменено и штраф возвращен. Уже порывисто веяло перестройкой! Направление ветра не было определено, однако он срывал людей с места. Налим уходил из директоров интерната третьим секретарем райкома по идеологии. А мои друзья возвращались в Москву — им отменили «минусa».
Следующей весной я уезжала из Москвы насовсем. Сказала своим родным взрослым детям, что уезжаю дальше, чем обычно. И еще некоторые слова, которые касаются только нашей семьи.
В этот раз они стояли передо мной молча, вопреки обыкновению. Я торопилась, чтобы не случилось ничего, что было не принято.
Дверь закрылась.
Канун, Преддверие, Предтеча,
А за Предтечей — главный сказ.
А в нем и роковая встреча,
И черный день и звездный час.
А после — ветер, ветер, ветер,
Забвенье, память — что кому.
Но, Боже мой, как все же светел
Рассветный час в моем дому.
Лариса Миллер
В темном царстве Кощея КПСС интеллигенты скучали. Мечты их влачились по пустыне, одолевала жажда всего, чего не дозволялось…
И тут на пути им встретился мудрый человек с востока.
Анатолий Цеденбалович Гармаев вышел из Бурятии. У себя в Улан-Удэ он был учителем биологии. Имея педагогический дар, ходил со школьниками в серьезные походы и преподавал им этику в условиях дикой природы, то есть нравственные основания человеческих отношений, необходимые для выживания в тайге.
Потом Гармаев приехал в Москву, и здесь к нему стали сходиться уже не дети, а взрослые, прося у восточного мудреца помощи в душевных, семейных делах и затруднениях в воспитании детей. Он отвечал на вопросы тихим голосом, как бы смущаясь, склонив голову, загадочно глядя восточными древними глазами в детские глаза европейцев. Говорил ласково. Но по смыслу слова были: «Следовать пути!». Всем хотелось наконец встать на путь и следовать. Гармаев повел их в поход за иглой, которая спрятана в яйце, яйцо — в утке, а утка сидит в гнезде на необитаемом острове посреди реки Волги.
