Я пришла на место событий, он обратился ко мне: «Арман Давыдовна, если бы я был пьяный, я бы и не пришел сюда, а я трезвый и вот хочу, чтобы ты яму все сказала по-ихнему. Я, Арман Давыдовна, для тебя всегда всё. Дернуть — пожалста, что? — пожалста. Только для тебя, потому что я хочу куртку с мехом и всё. Но ты яму скажи по-ихнему: большое спасибо, и я для тебя с поднятыми руками, а ён мне обещал куртку с мехом, поэтому скажи по-ихнему, что все хорошо…» Речь его была длинной, дух — тяжелым, объятия — жирными (мазут), а рожа — гадкой.
Французы сделали для нас очень много. Подвиг Люсьена Гатто вдохновлял на подвиги. Мы и совершали их со всей русской удалью и безалаберностью. Французы не пошли, однако, на то, чтобы с нами породниться. Люсьен женился, но выбрал в жены немку — чудесную девушку, музыкантшу, делившую с ним кошмар русской зимы. Она носила бревна на девичьих плечах, забивала гвозди (большие, «сотку») в потолок (кто знает, как забивать гвозди вверх, тот понимает). И играла на фаготе. Люсьен выбрал немецкую девушку с русским именем «Катья». (Старшее поколение немцев так любило русских, что называло своих дочерей «Танья», «Сонья», «Анка» — это полные имена.)
Милые немцы, прекрасные французы, вы — граждане мира. Стали мы, глядя на вас, гражданами мира?
Из моего дневника
Уже темень. Мы с Машей делаем завалинку, чтобы, во-первых, не замерзла картошка в погребе, а во-вторых, не замерзли мы. Эдик целыми днями возит воду и ездит за хлебом. Вовка с Люсьеном делают перекрытия в доме на горе. Виталик с Игорем строят пол в конюшне. Девчонки по хозяйству.
Летом наша Вишня ночью, на Глухом, принесла жеребенка Юлика. Этого никто не видел, но когда пришла весть, вся толпа кинулась с ужасным визгом туда. Инвалидов тащили на руках. Жеребенок стоял и моргал ясными глазами. Рыжий, кудрявый, грива и хвост тоже кудрявые. Глазки смотрели, ушки слушали (хотя не стояли еще), хвост отмахивал мух. Все было в большом порядке. В стороне лежала родильная рубашка.
Вишня все сделала сама, сама научила искать черное вымя, сама побила счастливого отца, чтобы не подходил к ребенку слишком близко.
Из моего дневника
Первого сентября я пошла искупаться, так как предшествовал жаркий день. За лето удалось раз пять, не больше, сходить на озеро. Был вечер, все голубое и туманное. Воздух был виден и тоже голубой. На склоне, позеленевшем после первого дождя, на шелковой траве лежал Юлик. Я легла рядом с ним, положила на него голову. Он совсем доверчивый, и Вишня разрешает мне все. Она стояла рядом, мордой целовала. Я разглядывала его, трогала нежные нейлоны на брюшке и на ногах. Смешные мозоли доисторического пальца у него от рождения…
