─ С ним всё в порядке. Он немного повредил ключицу и лежит в травматологии, его прооперировали. С ним будет всё хорошо.
─ Что с Мадлен?
Петрос закрывает лицо руками и плачет. Я пытаюсь подняться.
─ Она жива?
Петрос кивает головой.
─ Жива, но сильно пострадала. У неё множественные травмы, в том числе и внутренних органов. Уже шесть часов её оперируют. Полиция говорит, что она успела закрыть собой ребёнка.
Я сажусь на кровати. Тело гудит, голова кружится. В глазах опять темнеет.
─ Ты должна лежать. У тебя контузия.
Я не реагирую. Выровняв дыхание, поднимаюсь, ухватившись за край кровати. Ещё вдох. Теперь нужно медленно, по стеночке, выбираться из палаты. В коридоре горит яркий свет. Зажмуриваюсь. Петрос оказывается рядом.
─ Помоги мне. Я должна увидеть сына.
Мы идём по коридору и садимся в лифт. Мой друг коротко отвечает персоналу и задаёт такие же короткие вопросы. Ещё коридор. Он кажется бесконечным, как и ожидание. Наконец, палата. Входим внутрь. Петрос поддерживает меня за плечи. Моё сердце сжимается, а к горлу подступает ком. На огромной кровати лежит мой сын. Правая рука и грудь загипсованы, а всё лицо покрыто ссадинами и синяками. Я сажусь рядом и беру малыша за руку. Ромка открывает глаза.
─ Мамочка! Ты пришла!
Склоняюсь к нему на грудь и рыдаю. Мой мальчик гладит меня здоровой ручкой по голове, успокаивает.
─ Мамочка! Не плач. Мне совсем не больно. Мне даже страшно не было. Правда. Не плачь.
Я же не могу остановиться. Все невыплаканные за эти годы слёзы вдруг хлынули наружу. Но судьба была милостива ко мне и в этот раз. Мой сын остался жив.
В палату входит медсестра.
─ Мы должны уйти. Ромке сейчас сделают укол, и он проспит до утра. ─ Петрос переводит её быструю речь.
─ Нет. ─ Я сжимаю руку сына и не желаю её отпускать.
─ Иди, мамочка! Я совсем не боюсь уколов. Спокойной ночи. Я люблю тебя.
Петрос выводит меня из палаты. Мы спускаемся на несколько этажей и останавливаемся возле операционного блока. Туда нас не пускают. Операция ещё идёт. Как только всё закончится, мы сможем поговорить с врачом.
Мы сидим в холле. Ожидание становится невыносимым. Я чувствую тошноту и головокружение, но категорически отказываюсь вернуться в палату. Петрос сидит рядом и обнимает меня за плечи. Наконец, к нам выходит хирург. Он чем-то расстроен. Я это вижу. В голове что-то замыкает, я вновь лишаюсь чувств.
Через день я полностью восстановилась. Я узнала, что состояние крёстной стабильно-тяжёлое. Доктор Альденго сделал всё, что мог и теперь искренне надеялся, что Господь поможет Мадлен поправиться. Мы должны молиться.
