Греция
Я смотрела на синее-синее море Греции и вспоминала такие же синие глаза моего возлюбленного. Тут, в Афинах, на шикарной Вилле, принадлежавшей Мадлен, я провела восемь месяцев. Прошла зима, пролетела весна, а за ней и лето. Я ждала прихода осени.
Мы жили на Афинской Ривьере, которая находилась всего лишь в получасе езды от центра города. Глифа́да представляла собой один из самых красивых пригородов Афин. Шикарные пляжи, украшенные финиковыми пальмами, ласковое море и ослепительный солнечный свет. А ночью сотня клубов распахивала свои двери неугомонным туристом. Жизнь била ключом в ритме молодости, но текла мимо меня. Я с тоской вспоминала дикий пляж родного побережья, огромную корягу, выброшенную штормом на берег и стальные волны, пытавшиеся утянуть нас в тёмную пучину. Нас. Я вздрогнула. Нас уже не было. Давно. Не было и не будет никогда.
Я пыталась успокоиться, настроится на позитивный лад, но пока у меня это слабо получалось.
Вокруг всё было ново и прекрасно, но я тосковала по Родине, по своему посёлку, по дому. Это причиняло мне невыносимую боль. Все грани моей любви потускнели, погасли, а чувства замерли. И только Здравый Смысл постоянно напоминал, что я должна жить, ведь моя жизнь больше не принадлежала мне.
Я искала то, что может дать хоть какие-то силы и нашла. Каждый день я печатала письма Виктору. Я знала, он никогда не получит их и никогда не прочитает, но это было моей отдушиной, моей маленькой радостью. Я рассказывала с маниакальной точностью, чем занималась, о чём думала, и как вёл себя наш малыш. Моих неотправленных писем накопилось уже достаточно много. Я складывала их в коробку и прятала под кровать. Иногда я пыталась представить, как могла бы сложиться моя жизнь, если бы в неё не вмешалась Клара. Ещё стопка бумаги, и ещё одна коробка.
Вот и сегодня я стояла на берегу моря и всматривалась вдаль. Я знала, что где-то там, за горизонтом живёт мой любимый. Мысль о том, что он ЖИВ, наполняла меня надеждой.
– Вот ты где, милая, а я тебя обыскалась! – Мадлен шла по набережной и улыбалась своей солнечной улыбкой. – Роману Викторовичу пора обедать.
Она бережно погладила мой округлившийся живот и получила в ответ легкий пинок.
– Ой, он толкнул меня! Какая прелесть!
Мой сын очень любил проявлять себя тактильно. Иногда мне казалось, что ему скучно сидеть в темноте и сырости и просто не терпится выйти в наш мир. Тогда я начинала уговаривать его подождать чуть-чуть, совсем капельку. И он успокаивался. Мы всегда находили общий язык. Вечерами я читала ему сказки и чувствовала, как он потягивается и засыпает.
