— Как же всё неловко.
— Наташ, перестань.
Она вскинула руку и поморщилась.
— Надо бы сиделку, но… Меня видело в непотребном виде столько народа. Я не хочу, не могу…не выдержу больше чужих глаз и рук.
— Нат, — он потянулся её обнять, но она отшатнулась.
— Прости, — сказали враз оба.
Она вздохнула.
— Я стащила штаны, но не могу снять остальное. А мне нужно пописать… и сменить прокладку.
Он кивнул.
— Просто говори, что мне делать.
Она неуверенно смотрела на него. Он выдержал её взгляд и тихо произнес:
— Если бы на твоём месте был я, неужели бы ты побрезговала мной?
Она покачала головой.
— Нет.
— Я сделаю только то, что ты скажешь, и так, как ты скажешь.
— Просто я боюсь, что после этого ты меня никогда больше не захочешь.
Она покраснела. Он с трудом сдерживался, чтобы не встряхнуть её и не прижать к себе.
— Посмотри на меня. Наташа, — он немного присел, ища её взгляд. — Я покажу тебе, как я тебя хочу, как только ты поправишься. Если позволишь.
Она покраснела ещё больше, взглянула на него и прошептала.
— Я сейчас описаюсь.
Он поднял крышку унитаза и вопросительно посмотрел на неё.
— Пообещай, что не будешь смотреть.
— Обещаю.
— Пожалуйста, закрой глаза и спусти с меня бельё до самого пола. И не открывай глаза, пока я не скажу.
Он кивнул, закрыл глаза, протянул руки, выполняя всё слово в слово. Он едва касался её кожи, но даже эти лёгкие прикосновения вызывали мурашки. Она села на унитаз.
— Теперь отвернись и можешь открыть глаза. Достань маленький мусорный пакет, разверни его и брось мне в ноги. Только сам не поворачивайся.
Он сделал, как она просила, и услышал шуршание. Она запнула трусики в пакет и выдохнула.
— Можешь повернуться.
Он присел перед ней.
— Что дальше?
— Положи мои штаны в корзину, только не разворачивай, я потом выстираю. А этот пакет замотай и выброси.
Он выполнил всё быстро, снова присел перед ней и заглянул ей в глаза. Как же больно было в них смотреть. Она попыталась отгородиться от него забинтованными руками.
— Мне так стыдно сейчас, — пробормотала она.
Он развел ее руки в стороны, продолжая молча смотреть в глаза. Она начала бледнеть.
— А теперь я хочу заплакать, — прошептала она, смаргивая подступившие слезы.
Он чуть наклонился к ее лицу и тихо произнес:
— Главное, оживай.
Она вздохнула.
— Я знаю, мне нельзя в ванну, но я так хочу помыться.
Он внимательно на неё посмотрел.
— Тебе нельзя греться. Я наберу негорячей воды с пеной и не дам тебе разлеживаться. Как ты сама говоришь, то, что в радость, не может быть во вред.
