Она не пошевелилась, не вздохнула. Открыла глаза и увидела его у себя в ногах.
— Что ты делаешь? — прохрипела она и, испугавшись собственного голоса, осознала где она и после чего. И вмиг застыла.
Денис медленно вернулся на стул.
— Наташа.
Она прикрыла глаза. Глаза, которые продолжали оставаться невнятного цвета.
— Ты в больнице.
Она подняла руку, желая что-то сделать, но тут же распахнула глаза и совсем окаменела.
Он бережно подхватил ее пониже повязки.
— Растяжение и вывих. Нужен полный покой.
Она посмотрела на ссадины на его руках. Он проследил за ее взглядом.
— Нас не хотели пускать.
Они помолчали. Она моргнула, приподняла вторую руку.
— Ими же ничего нельзя делать. Как долго?
— Несколько дней точно, — он слегка наклонился к ней.
Она посмотрела ему прямо в глаза и полоснула по всем внутренностям своей бездонной погасшей серой тоской.
— Болит где-то? Хочешь, я позову врача? — он заставлял себя говорить, выталкивая слова ровным тоном. А внутри рычал.
— Я хочу домой, — не голос, шорох.
Она снова перевела взгляд на свои перебинтованные руки.
— Как только тебя осмотрят, поедем.
Она покачала головой.
— Нет, я же пока… без рук.
Денис уже поднялся со стула, намереваясь найти врача. Он тронул ее за плечо, она вздрогнула.
— Я побуду твоими руками.
Она втянула воздух.
— Упакуешь меня в памперс и будешь таскать по дому?
— Так и сделаю, если понадобится.
Он заметил стекающую по виску слезу. Потянулся к ней, но она резко уткнулась щекой в подушку, стирая влажную дорожку.
Его снова отправили в коридор на время осмотра.
Врач вышел, сообщил, что медсестра поможет ей освежиться и поесть.
— Если вы захватили её вещи, можете передать.
Он вытащил небольшой пакет и постучал в палату. Пожилая женщина открыла, приняла его с мягкой улыбкой и закрыла дверь.
Он переговорил с врачом, получил инструкции по уходу, рецепт на лекарства и мазь и вернулся к ней. Она полусидела на кровати, в новой больничной сорочке, прикрытая от пояса одеялом. Волосы расчесаны и убраны в простой хвост. Синяк на скуле особенно четко темнел на фоне бледной кожи и таких же бледных глаз.
— Можем ехать. Только я не взял твою одежду.
— Не важно, — прошептала она.
— Точно, — он стянул с себя толстовку. — Давай наденем.
Он осторожно натянул ей ее через голову, помог просунуть руки. Откинул одеяло и подхватил ее на руки. Он нес свою легкую ношу, ощущал ее дрожь и прижимал к себе, чтобы согреть и успокоить. Ее. Себя. Обоих.
