— Может быть не немедленно, а просто медленно и совсем не сразу?
Она его дразнила и манила. Он двинулся к ней, но она отбежала в сторону.
— Твоя очередь. Снимай что-нибудь с себя.
Он выправил рубашку из расстегнутых штанов и просто рванул ее. Пуговки выстрелили очередью в разные стороны.
Он перехватил ее, и она завизжала. Он издал глубокий горловой звук, наклонил ее животом на спинку кресла. Освободился от своей одежды. Присел и кончиками пальцев пробежал от ее пяток до бедер, задирая подол. Она часто задышала. Он провел по ложбинке ягодиц. Она вскрикнула и схватилась за боковины кресла.
— Покричишь для меня? — проурчал он, приподнимая ее на себя.
Он сразу погрузился в нее, вызвав новый вскрик, и пропал. Он крепко держал ее за бедра, не давая соскользнуть с кожаной обивки. Он взял быстрый темп, проникая глубоко, притягивая ее навстречу своему напору, обоюдно расплющивая их сталкивающуюся плоть. Из последних сил удерживался на краю, когда она прогнулась натянутой тетивой и закричала. И он сорвался следом, но падал не вниз, а вверх. Сумасшедшее ощущение.
Они разожгли камин. Она обнимала его сзади, постоянно отвлекая, то проводя сосками по спине, то целуя в ухо, то щекоча локтевые ямки и покусывая шею и плечи. Она снова убегала, он ее догонял, она нападала, стонала, смеялась и кричала в голос, вызывая в ответ все его утробные звуки. А потом уснула, истерзанная и счастливая, в его руках, перед тлеющим камином. Он смотрел на игру всполохов на ее коже. Улыбался темнеющему засосу на ее шее. Не удержался. Завтра она будет возмущаться, а в глазах будут те самые светлячки, к которым он так привык. От которых у него неистребимая зависимость.
Они окунулись в собственную, похожую на юную и безответственную, радость пребывания вдвоём. Когда не важно, который час. Когда самозабвенно целуешься в кинотеатре, совершенно не беспокоясь о действии на экране, чьи световые подмигивания лишь добавляют романтики происходящему между вами. Когда наобум заглядываешь в кафе выпить по чашке кофе, берешь к нему десерт, задерживаешься, потеряв счёт времени, и незаметно переходишь к основным блюдам. А после идешь пешком по ночному городу, держась за руки, и подначиваешь друг друга, разуваясь и шлепая босиком по нагретому за день асфальту. Когда без оглядки на закрытие дверей, защелкивание замков, детское присутствие или чей-то чуткий сон, проникаешь в ванную и, громко хохоча, бросаешься пеной. Или сметаешь со стола бумаги, потому что они точно подождут, а ты горишь здесь и сейчас, и в руках у тебя твой личный искровысекатель и огнетушитель.
