— Денис Сергеич, подъехал Виктор Владимирович.
Денис подошел к окну и посмотрел во двор.
— Где он?
— За воротами. Сказал, что без разрешения не войдет.
— Проводи его в беседку. Я сейчас подойду.
Он вышел из кабинета. Наташа затеяла смену постельного и привлекла пацанов в помощники. Только она умела самое скучное дело превратить в весёлое занятие. Он слышал, что у Марко сдувается парус, и они, смеясь, умоляют святого Илию послать им ветер. Денис вдруг очень чётко осознал, что он не боялся её депрессии. Он винил себя — всю жизнь ему искупать эту вину перед ней, он ждал её слёзы, укоры, затишья и страхи, думал, что она переедет к себе, не захочет его видеть, вообще оставит его, но ни разу не пришла мысль, что она впадёт в депрессию. Стоя под дверью и слушая её тихий смех, он слышал биение сердца этого дома, их жизни, своего мира.
— Денис, я приехал просить. Не простить, нет. Я приехал как отец.
Он замолчал и посмотрел Денису в глаза. Они стояли так, взгляд во взгляд, несколько секунд.
— Я не собираюсь подписывать ему смертный приговор. Если вы об этом.
— Спасибо.
Они еще постояли молча.
— Я бы хотел увидеть её.
— Нет.
Снова глаза в глаза.
Раздалась музыка. Из дома со стороны кухни вышла Наташа с его телефоном в руке.
— Денис, он просто надрывается! Вдруг… — она остановилась, глядя на мужчин. — Извините, что помешала.
Виктор Владимирович развернулся к ней, не пытаясь приблизиться.
— Мы закончили, — Денис подошёл к Наташе, отгораживая её. Она коснулась его лопатки, слегка выступила из-за него.
— Вы…его отец?
— Да. Денис против, но разрешите мне к вам обратиться.
Она почувствовала, как подобрался Денис, и прижала свою руку сильнее к нему. Кивнула.
— Я не прошу простить моего сына. Я прошу прощения от себя. Как бы ни было, но он мой сын и остаётся им. Я могу поступать незаконно, могу быть жёстким и даже нечестным в делах. Могу быть жестоким к людям. Но я никогда не принуждал женщин. Мог быть с ними груб, не ласков, не уважителен. Но рукоприкладство и насилие — моё собственное табу. Я прошу вас принять эти цветы и мои сожаления как отца, которому нести этот крест и пытаться… хоть что-то исправить, — он протянул в её сторону охапку разноцветных гербер.
Наташа постояла неподвижно какое-то время, надавила на спину Дениса, вынуждая его продвинуться вперед, и взяла цветы.
— Я принимаю ваши цветы. Как мать, у которой тоже есть сын. И от вас как от человека, нашедшего в себе силы на такое признание.
