– Какое это имеет значение, если Вам нравится? – улыбаясь своей искренней и светлой, почти детской улыбкой, так несвойственной человеку его возраста – с высоты семилетней разницы он сейчас казался ей уже очень взрослым, даже пожилым – и в то же время так покорившей ее несколько недель назад, спрашивал Пьер. Лоточник улыбнулся, улыбнулась и Аня. Бросив продавцу гривенник, Пьер увлек свою недавнюю знакомую в сторону от ее подруг, которые впрочем достаточно внимательно следили за их передвижениями.
– Почему Вы здесь?
– Это вместо приветствия? Вы не рады меня видеть?
– Ну что Вы, конечно, рада, только подобные встречи могут скомпрометировать меня в глазах подруг.
– Чем же? Что нам скрывать? Разве Вы обременены какими-либо обязательствами, препятствующим нашему общению?
– Ну что Вы… Ничуть, но…
– Оставьте. Что Вы делаете нынче вечером?
– Вы выследили меня, чтобы только об этом спросить?
– Нет.
– Так зачем же еще?
– Чтобы сказать, что я уже две недели не нахожу себе места, и не могу ни о чем и ни о ком думать, кроме Вас.
– Пустое, вы все говорите одно и то же.
– Разве Вам так часто приходилось это слышать?
– Не часто, но приходилось. И потому хочу, чтобы Вы сразу понимали, что в моем представлении любовь – не слова, а дела.
– Отчего же… Готов и делом доказать свою привязанность. Я прибыл сюда, чтобы пригласить Вас нынче вечером в театр, если Вы не против, разумеется.
– Что дают?
– Лермонтовский «Маскарад».
– Довольно печальная вещь…
– А по мне – очень занятная и поучительная. Прошу, будьте ко мне добры – примите мое приглашение.
– Что ж, обещать не стану, но в половине седьмого буду ждать на углу Фонтанки и Набережной. Если хотите провести вечер вместе – приходите. Обещаю, что сегодня у Вас не будет конкурентов.
– Вы делаете меня счастливым, – студент припал к ее руке губами. Она поспешила освободить запястье из его ладони и обернулась в сторону подруг, чьи лукавые взгляды жгли ее спину.
– Полноте, на нас смотрят.
– Пусть смотрят.
– Я Вам уже говорила… Будьте серьезнее, не ставьте меня в неловкое положение.
Он посмотрел ей в глаза, оторвавшись от руки.
– Тогда до вечера?
Она ничего не ответила, а лишь улыбаясь, перебежала улицу, чтобы кипельно белым платьем вновь влиться в облако вешних курсисток.
Пьер вдохнул полной грудью – кажется, зима подходила к концу. На улице было тепло и слякотно, временами ему казалось, что он даже слышит пение птиц. Все были одеты уже совсем легко – первый теплый день заставлял спешить столицу, так уставшую от этой бесконечно долгой зимы…
