— Человек с красным лицом, человек с красным лицом, — шептала она, как в бреду. Да это и был бред. Его новый уровень.
— Собирай вещи, едем, — скомандовала женщина, но Эля уперлась. Вцепилась руками в косяк, даже сломала несколько ногтей.
— Они мне не помогут, бабушка. Они только мучают, — дорожки слез отчаяния на бледных щеках.
— Нам просто надо найти хорошего доктора, — не унималась Валентина Ивановна.
— Ненавижу, — внезапно выдохнула девушка. — Я его ненавижу. Это же из-за него, да? Из-за отца? Это от него у меня это проклятие?
— Это не проклятие, — устало выдохнула женщина. — У тебя просто невроз, мы все исправим и ты сможешь жить, как все.
— Нет, — она подняла на неё влажный взгляд голубых глаз. — Не смогу. Никогда не смогу. Ты засунешь меня в дурку, как отца, когда это поймешь. Оставишь там умирать. И к нему, — закашлялась от подкатившей к горлу горечи, — я больше не пойду. Никогда.
Она держала слово до последнего. До того дня, когда врач слезно попросил её прийти, предполагая скорую смерть пациента. Отец лежал на постели, что-то шептал и просил ручку и карандаш. Нарисовал это и… прогнал дочь.
В тот вечер Эля долго не могла уснуть, разглядывая странные рисунки. Тогда они показались бредом сумасшедшего. Небрежно смяла, бросила в коробку и забыла, потому что на следующее утро сумасшедшего не стало и вдохновения тоже.
* * *
Первый рисунок изображал человека, он будто замахивался рукой на маленькую девочку. Да, точно девочку. Вот два бантика и хвосты. В руке, которая наносит удар что-то есть, линии неровные, но угадывается острие. Нож. В голове тут же появились воспоминания о Ирвине. Отец знал? Мог предсказывать будущее? Сцена была очень похожа на тот день, когда из ниоткуда появился Том и спас меня.
Второй рисунок был менее понятным. С одной стороны человек с небольшой бородкой, её почему-то отец нарисовал желтым. Напротив него еще один человек, странный. Его будто сначала нарисовали, а потом долго стирали плохим ластиком, только размазывая грифель по листу. За его спиной хаос, в котором почти ничего не различить.
Дрожащими руками я подняла листок и поднесла к окну, надеясь, что летнее солнце поможет рассмотреть хоть что-нибудь. Различила невнятные очертания людей под слоем карандаша. Интересно, это что-то значит? Или просто бред? Аккуратно положила рисунки под стекло на столе, пусть заодно и расправятся.
— Том? — представила его лицо и попыталась вызвать. Тишина. Вряд ли он чем-то поможет с рисунками отца, но попробовать стоило. — Том?
