М-да, убеждать себя в чем-либо, имея в запасе «приятный голос», последнее дело. Но я махнула рукой, взяла новый фонарь и поудобнее перехватила корзину.
Мужчина все же был жив и совсем не походил на чудище. На голове у него росли вполне обычные темно-русые волосы. Они немного растрепались, но все еще были собраны в хвост.
Лицо тоже оказалось человеческим. Чистый высокий лоб, милые пушистые ресницы, прямой нос… И борода. Она ему, безусловно, шла, только делала старше своих лет. Густая, доходящая почти до груди, но подстриженная, волосок к волоску.
Я размяла в пальцах листик резь-травы и сунула мужчине под нос. Жаль, при свете фонаря не видно цвета глаз. Но глаза у «чудища» большие. Хотя нет. Во всем виноват ядреный запах резь-травы.
Мужчина закашлялся, захрипел, но очнулся.
Без лишних слов мы кое-как доковыляли до домика. Я усадила «чудище» на табуретку к столу и ужаснулась.
— Кто ж тебя так подрал? — Его штаны свисали клочьями с ног, рукав куртки намок от крови.
— Да роют тут… неизвестно кто и что. Упал я. Лечить-то думаете, травница? Или так и будете разглядывать?
— Лечить? Не я калечила, не мне и отдуваться, — ответила, радуясь, что это не моя корзиночка чуть его не упокоила.
— Так, значит. Отлыниваете от своей работы? — Он к чему-то хрустнул пальцами. — Запомню и запишу. Хоть воды принесите, мадемуазель травница!
Вроде и голос такой с хрипотцой, и лицо симпатичное, но что за неприятный тип. Не стоило звать его в дом.
— Да запоминайте, мне-то что!
Но все же сходила за тазиком к рукомойнику, что поблескивал в углу моей единственной комнаты.
— Когда травница оказывается на новом месте, — продолжил мужчина, — Она не бродит по лесам, а ждет друида.
— Ваш друид не изволил явиться. — Я внимательнее пригляделась к гостю.
Что меня дернуло привести в дом чужака? Почему не вынесла воду и травы на улицу? Я не отличаюсь излишней доверчивостью, а тут один взгляд, голос — и «добро пожаловать».
Его внимательные глаза изучали мое лицо. Светло-зеленые, это теперь я точно разглядела. На солнце наверняка похожи на звериные и уходят в желтизну. Дикими сложно назвать, но таилось что-то в их глубине. Нечто знакомое и подавляющее. Такие глаза я видела лишь однажды. Еще в детстве, когда была жива мать. Она набрала трав, и к нам тогда зашел старичок…
«Друид?!» — ахнула про себя.
Ему же сто пять лет! Лоб-то какой ровный в такие-то годы.
— Вижу, все поняли, — ухмыльнулся он. — Будем знакомы, мадемуазель. Я Жан Дюбоис, местный друид.
