Проскользнув одной рукой под мое тело, Инкут использовал вторую, чтобы ловко стянуть с меня нижнюю часть купальника, а после – извлечь из штанов затвердевшее мужское естество. И прежде, чем успела осознать свой проигрыш, я ощутила эту плоть в своем теле. Но теперь у меня не было причины сдерживать стоны!
Он двигался плавно – словно ловкий, гибкий зверь, каждая мышца которого четко знала, какую роль должна отыгрывать. Сильнее, быстрее, глубже! Волосы, лишь недавно собранные в пучок, растрепались и рассыпались по подушке, прилипли к взмокшей коже. В этот миг я чувствовала себя хищницей, которая была избранна вожаком стаи, и покорно позволила ему подмять ее. Ощущая невыразимый восторг от той животной власти, что он имел надо мной! Рыча, крича от наслаждения и задыхаясь от стонов, я ощущала головокружение и, находясь на грани потери сознания, отдавалась мужчине, полностью покорившему меня своей нежной, заботливой страстью!
До самого наступления темноты Инкут брал меня раз за разом, лишь делая небольшие перерывы, чтобы восстановить силы, поесть фруктов и выпить легчайшего вина со специями. И каждую из этих минут я была счастлива: когда стонала от его ласк, и когда просто наблюдала за тем, как он есть фрукты, сок которых стекал по его гладко выбритому подбородку. А особенно – когда я в такие моменты подходила к нему, садилась на колени, слизывала этот сок и с поцелуем ощущала сладкий фруктовый вкус.
Потому услышав, как после нашего последнего раза в дверь домика постучали, я восприняла этот звук словно приговор.
Коснувшись на прощание его губ, я накинула на плечи халат и направилась к двери.
– Ваше величество, это мы, – прозвучал голос Нильзы. – Пора.
– Я знаю, – прошептала я в ответ, открывая дверь.
– Вы все еще не передумали? – переспросила фрейлина, взяв меня за руку.
– Нет. Я не отказываюсь от своих слов, – покачала головой я, душа слезы.
– Как пожелаете, – кивнула женщина, прежде чем пропустить в домик четверых охранников, стоявших за ее спиной.
Взгляд Инкута был растерян, когда они молниеносно приблизились к нему и, направив бластеры, заставили встать с постели – как есть, голышом. А после надели на его сильные, шероховатые руки наручники, поставили на колени и приказали не двигаться. Но больше всего непонимания в его глазах застыло, когда он увидел зажатый в моей руке бластер, направленный на него.
– Ваше величество, позвольте вмешаться, – услышала я деликатный шепот Нильзы над своим ухом. – Лучше стреляйте в затылок. Так вам… будет легче.
