На аэродром стали выходить группы солдат, сообщая, что впереди фронт прорван, многие части попали в окружение. Майор Воскресенский кормил окруженцев, одевал в новое обмундирование, давал сухой паек на дорогу, предлагал остаться. Но люди рвались на восток, к своим. Осталось с десяток окруженцев, территория которых уже была оккупирована фашистами.
На двадцать первый день появилась группа мотоциклистов с белым флагом. Воскресенский приказал огня не открывать и послал старшего лейтенанта Пятерко узнать, чего хотят немцы. Те предложили освободить аэродром и сдать оружие, обещали, что бомбить не будут. «Если эти условия не примите, то развернем танковую дивизию прорыва и проутюжим вас в окопах».
По возвращении старшего лейтенанта Воскресенский собрал командиров, доложил требования немцев и высказал свои предложения: «Оккупантам очень нужен наш аэродром, чтобы, посадить свои самолеты и отсюда вылетать на бомбежку и штурмовку наших городов, поселков и обороняющихся частей. Если мы бесславно сдадимся, значит, поможем фашистам уничтожать то, что создано нами. К тому же, где гарантия, что после пленения они нас не расстреляют. Есть второй вариант: ночью покинуть позиции и небольшими группами прорываться к своим. Но и здесь палка о двух концах: прорвемся ли, можем попасть на засады, а если и прорвемся, то как будем смотреть в глаза людям? Скажут, сдрейфили, без приказа оставили позиции. Кто мы тогда – предатели? Довожу до сведения третий вариант – наиболее приемлемый и справедливый. Наши войска дерутся с захватчиками от Баренцева до Черного моря. Бьются за каждый клочок земли. Многие гибнут, но чести своей не роняют. Предлагаю сражаться до последнего патрона и вздоха. Пусть фашисты знают, что советские люди не сдаются. Кто желает – может покинуть позиции». Старший лейтенант Пятерко: «Будем считать – это приказ: сражаться до последнего. Что передать немцам?» – «Попросите сутки для подготовки аэродрома к сдаче».
К Воскресенскому подошел старшина Скрипка и попросил сутки, чтобы переправить семью к родственникам, в соседнюю деревню. «Немцы узнают, что я был секретарем партийной организации ОБАТО – семью загубят. Доходят слухи, что фашисты уничтожают семьи партийных и советских работников».
После возвращения Пятерко Воскресенский обратился к однополчанам: «Дорогие мои, у нас есть сутки, чтобы достойно встретить немецкие танки. Приказываю привезти со склада гранаты, связать их по пять штук для подрыва танков. Авиационные бомбы закопать на танкоопасных направлениях, подвести к взрывателям провода от телефонных аппаратов. Технику по вооружению лейтенанту Четвертаку продумать систему подрыва. Товарищ Четвертак, можете доложить, сколько в наличии авиационных бомб?» – «По три боекомплекта «соток» и по два – по двести пятьдесят. Итого 240 «соток» и 80 по 250 кг. Телефонных аппаратов сорок один, но недостает телефонного кабеля. Придется приспосабливать самолетную электропроводку». – «Было бы здорово выкопать противотанковый ров в створе взлетной полосы, но нас мало, дай Бог, если успеем закопать и замаскировать 320 фугасов. Есть предложение устанавливать не только на танкоопасных направлениях, но и вокруг капониров. Будем поднимать фашистов на воздух, если пойдут в лобовую». До заката Воскресенский ни на минуту не присаживался – контролировал установку авиабомб. Ночью, проверив посты, вздремнул не более получаса.
