После форсирования Дуная на границе с Венгрией батареи Давыдова и Щербака оказались рядом. Давыдов стал наводить справки и узнал, что в боях на румынской земле Щербак И.П. снова отличился и был приглашен на вручение награды к командующему армией, который, узнав, что Щербак учитель физики, уговорил его учиться в артиллерийской академии.
В районе Дербецена немцы окружили объединенную группировку под командованием генерала Плиева, куда входил 4-й Кубанский казачий корпус, который громил тылы врага. Корпус вел бои в с немецкой танковой дивизией «Мертвая голова», которая была вооружена тяжелыми танками «тигр» и «фердинанд». В помощь группировке 4-го казачьего корпуса была брошена армейская артиллерия, в нее входил и 419-й отдельный истребительный противотанковый дивизион. Командование дивизии на деблокирование казаков выдвинуло всю противотанковую и зенитную артиллерию. Дивизион расположился на танкоопасном направлении. Батарея Давыдова стала в створе между двумя оврагами, которые сходились позади батареи. Танки сначала шли фронтальной атакой, но по мере приближения вытягивались в колонну по два.
Когда до танков оставалось метров триста, батарея Давыдова открыла огонь, но танки продолжали двигаться. Давыдов видел, как снаряды выбивали искры из лобовой брони «тигров» и рикошетом отлетали в стороны. Восемнадцать снарядов выпустил расчет, которым командовал Давыдов, но «тигр» продолжал двигаться. Разворочено снарядом одно орудие батареи, за ним другое. Артиллеристы гибли один за другим. Давыдов сам припал к прицелу, руки дрожали, пот заливал глаза. Танк выскочил на проплешину метрах в пяти-десяти от позиции. Давыдов прицелился по правой гусенице. Выстрел. Танк дернулся, прополз метра три и завалился в промоину, подставив левый борт, но продолжал вести огонь. Давыдов снова прицелился, на этот раз под башню, стараясь вывести из строя поворотный механизм, вторым снарядом заклинило башню, третьим снарядом поразили моторную часть. Танк загорелся. Выскочившие танкисты побежали в овраг, но расстреливать их было некому. Второй танк, обходя первый, подставил борт, и расчет второй пушки с двух снарядов поджег его. Дорога на батарею между оврагами была перекрыта. Задние танки стали разворачиваться и отходить в тыл. С воздуха на отступавшую колонну «тигров» и «пантер» пара за парой заходили штурмовики. Немецкие танки вспыхивали один за другим и горели дымными кострами.
Батарее был дан приказ выдвинуться вперед и срочно развернуться к бою. Давыдов стал в бинокль рассматривать позиции противника. Внизу из-за густого дубового леса выскакивали конники и рассыпались в лаву, впереди развевалось красное знамя. Солдаты закричали: «Наши! Казаки! Ура!». Взвились зеленые ракеты. Солдаты выскакивали из окопчиков, бросали вверх пилотки, палили из автоматов. Николай, размахивая флажком, побежал вниз по склону. Навстречу мчался знаменосец. Передав знамя ординарцу, с коня ловко спрыгнул пожилой казак с усами, вьющимся из-под кубанки чубом, высокий, статный. Схватив Николая в объятья, целовал, приговаривая: «Спасибо, сынок, выручил! Раньше мы фашистам жару давали, а тут они нас крепко зажали танками. Мы бросались из одного места в другое, ища бреши. Мы на конях, а каково раненым. Спасибо вам и командованию дивизии. Вовремя подоспели, от «тигров» и «пантер» отбою не было, наша легкая артиллерия их броню не берет. Войне конец, сынок. После войны жду тебя на Кубани, в станице Новодмитриевской, Григорий Гуща я, найдешь, меня там все знают. Давай на память портсигарами махнемся». Давыдов, виновато улыбаясь, ответил: «Не курю я». Казак обрадованно: «Да я тоже не курю, но от тоски иногда балуюсь, портсигара-то нет, а вот кисет есть – это память, дети из школы, в которой я учился, прислали». Закурили… Поскакали остальные конники, и мощное «ура!» стояло над широкой долиной. Победа была рядом.
