– Что случилось? – Иваныч тяжело сел напротив и выложил руки на стол. Он приготовился услышать самое плохое, напрягся.
– Маятник качал сегодня. Половину часа назад. Под дулом нагана.
– Что?! Кто это был? – Голос отца прозвучал так, что у Мишки мурашки прошлись по спине.
– Крюк, кто же еще. Да все бать, приняли его уже. Упаковали. Он меня в парке подстерег. Шмальнул бы в спину, может и попал бы, но ему ведь поговорить потребовалось. Блатной, что с него взять.
– Фиксировал палец, ствол, моторику? – Иваныч расслабился немного.
– Все как ты учил. Особой опасности не было. Он "сок" жал с такой силой, что рука побелела. Да и наган с его тугим спуском… Но трясет меня не по-детски… – Сын встал и стремительно, в два шага, пересек кухню. Прижался к отцу, обнял его. Тот гладил по голове, приговаривал.
– Все сынок, все. Все прошло. – Внутри ветеран ликовал и гордился. Пацан отработал на все сто. Маятник, да на короткой, с первого раза. Знатный боец растет.
– Тут еще такое дело, – Мишка говорил глухо, но чувствовалось, он уже успокаивается, – я конечно слинял оттуда, но Крюк молчать не будет. Не та порода, разболтает. Так что, наверняка из милиции придут. С вопросами…
– А вот это тебя, сына, волновать не должно. Ты еще несовершеннолетний, так что разговаривать я буду. Да и знакомые у меня в органах есть. А знаешь что, дай-ка я сейчас и позвоню. Зря нам что ли телефон поставили? – Отец встал и зашаркал тапочками в прихожую, – как там бишь его фамилия? О, вспомнил. – Послышался треск телефонного диска, – милиция? Капитана Стешина можно? На месте? Кто спрашивает? Скажите Семенов…
– Ну что тут у вас? – Геннадий Павлович зашел в ремзону своего автобусного парка.
– Все путем, – Михалыч, пожилой мастер подошел протягивая руку для пожатия.
– Как мой пацанчик работает? – Начальник пожал руку подошедшему и теперь хлопал себя по карманам, пытаясь вспомнить, куда он сунул початую пачку "Явы".
– Просто песня, – мастер вытащил беломорину и сунул в рот, предварительно продув. – Пойдем, покажу чего.
– Погодь, давай покурим сначала. Ты словами расскажи.
– Ну что тебе сказать. Толковый парень. Руки из правильного места растут, спокойный. Готов работать с ночи до зари.
– Не не, вот этого не надо, – директор встревожился, – четыре часа и адью. Нас же по судам затаскают, за эксплуатацию малолетних.
– Да знаю я, – Михалыч перекинул папиросу в угол рта, – слежу за этим строго. – Докурил? Пойдем тогда…
– Вот же и ни хрена себе… – Геннадий Павлович стоял возле стеллажа с рядами карбюраторов, – они же у вас всегда в ящике валялись, в навал. Вы же чистили только один перед заменой. А эти блестят, словно только с завода.
