Я в раздрае, с одной стороны мне вроде как понравилось, с другой опять эта плётка, которая вселяет в меня животный страх.
Еще недавно думала, что он любит меня, возможно, я не ошиблась в своих суждениях, но ему нужно то, что я не смогу ему дать. Всё это слишком. В его глазах видела беспокойство, понимаю, что по-другому он не может, и не знаю, что мне делать дальше. Уйти я тоже не смогу. Я много раз представляла, что сделала это, и от этих пустых фантазий становилось невыносимо тоскливо и больно в груди.
Зарывшись в подушку, обливалась слезами, дверь дернули, потом постучали.
– Не сейчас, оставь меня.
Послышались удаляющиеся шаги. Я вымоталась, и тут же уснула.
Утром, нашла Доминика в его кабинете, нам нужно поговорить. За ночь я все решила, попрошу его быть помягче со мной. Он работал с документами, увидев меня, нахмурился.
– Я опять довел тебя до слёз, извини, я вчера увлекся.
– Тебе не за что извиняться, – переминаясь с ноги на ногу, с тоской посмотрела на кресло, сидеть ещё больно. – Люблю тебя таким, какой ты есть.
– Иди сюда, – подошла, встала напротив него.
– Давай начистоту. Тебе вчера понравилось? – вчера было столько разных чувств, целая гамма, слёзы блаженства и ненависть, и моя боязнь плетки, которую Доминик называет «кошкой».
– С каждым ударом во мне что-то менялось, и я не уверена, что смогу это выдержать ещё раз.
– Не сможешь выдержать «кошку» или анал?
– «Кошку». Ещё пугало, что мои глаза завязаны, и я не видела тебя, казалось, что это отец.
– Значит, анал понравился? – кончики губ Доминика поползли вверх.
– Да, хотя всё там болит.
– Значит вернемся к чему-то попроще? Флоггер понравился?
– Да, – покраснела, как коммунистический флаг, опустила глаза.
– В следующий раз я не буду завязывать тебе глаза.
– Хорошо. – радовалась своей маленькой победе. – Я хотела спросить, мы пойдём на праздник четвертого июля? Я ни разу не была на параде.
– И я ни разу туда не ходил.
– А я всегда смотрела его по телевизору, отец бы не разрешил, он никогда мне ничего не разрешал, – хотелось наверстать упущенное. В то время, как вся страна ликовала, я сидела дома, «это же блуд, гулять в это время», так отец любил повторять.
– Адель, в Нью-Йорке нет парада.
– Хорошо, тогда пойдём посмотрим салют? – Доминик улыбнулся.
– Хорошо, пойдём, если тебе так хочется, – он притянул к себе, задев попу, ойкнула.
– Подожди, – Доминик подошёл к шкафу и достал оттуда знакомую мне мазь. – Ложись на стол животом вниз, – помявшись, выполнила. Доминик задрал юбку, опустил трусики до колена. Это так волнующе. Холодная мазь приятно холодит горящую кожу, вздрогнула, но не от боли.
