– Danke.
Наградив меня косым взглядом, развернулся и потопал по коридору.
– Что это было? – ошарашенно спросил я. – У вас тут что, экспериментальная группа по изучению у детей никотиновой зависимости?
Сельдингер грустно усмехнулся, провожая малыша глазами.
– Не всё так просто, Ежи, – вздохнул он. – Сколько, по-вашему, ему лет?
– Восемь? – предположил я, накинув на всякий случай пару годков.
– Двадцать один, – сказал Сельдингер. – Ваш, между прочим, ровесник. Сложная генная мутация, полностью заблокировавшая рост и развитие организма на уровне семилетнего возраста. При этом, интеллектуальное и психическое развитие соответствует возрастной норме. Хотя, с психикой, конечно, есть определенные сложности. К сожалению, социально адаптироваться к жизни вне стен института пока не выходит.
– Ничего себе, – пробормотал я.
– Увы, – Сельдингер снова вздохнул. – У нас тут чего только не насмотришься…
– Всё готово, док! – крикнул Макс.
Сельдингер пожал мне руку. – Ну, удачи! Мы с Миллером будем ждать вас в кабинете. Держу за вас кулаки!
* * *
Прохождение обследования заняло около часа. У меня взяли мазки изо рта, образцы крови, измерили давление, пульс, сняли кардиограмму, заставив перед эти крутить педали. Потом изучали активность работы мозга, облепив голову электродами. Особенно долго проверяли глаза и моторику.
Наконец, когда мы вышли из кабинета, Макс хлопнул меня по плечу.
– Поздравляю! Считай, ты в деле! Официально, нужно дождаться результатов из лаборатории, но то, что я видел, подтверждает предварительные данные. Ты просто идеальный кандидат!
Поскольку, до выдачи заключений нужно было еще ждать около часа, Макс позвал меня в столовую.
Мы как-раз допивали компот, когда на его коммуникатор пришло уведомление.
– Порядок! – обрадовался Макс. – Девяносто шесть и пять десятых процента!
– Что это значит?
– То, что система оцифровки считает твою ДНК почти на сто процентов подходящей для создания виртуального аватара, – он подмигнул. – Понравился ты ей.
– Ты так говоришь, будто она сама выбирает, – заметил я.
– Ну, в некотором смысле, так и есть, – признал Макс. – Там достаточно сложная система на основе искусственного интеллекта, так что – да, он сам решает, кого выбрать.
– Он? – опять не понял я.
Макс махнул рукой. – Не бери в голову. Официальное название системы оцифровки – «Логрус», поэтому мы привыкли называть её «он». Ладно, пошли, там уже Марк с Миллером по потолку, небось, бегают.
– Кстати, а что здесь вообще делает Миллер? – спросил я, когда мы поднимались в лифте.
