, подняло и —
открыло мне как бы новый мир, дало ключ к разгадке многого, для меня темного. Поражает — ясность и сила доводов и углубленность. Я буду читать вторично и еще-еще, т. к. тут каждая строка — «рука ведущая», а я сейчас, будто ослепленный, ищу, ищу... и посему на неск<олько> дней оставил «Пути небесные», бросаюсь от Вас к Вл. Соловьеву, к Ап. Павлу... — и во мне многое раздирается, многое я не могу
внять, бунтую-барахтаюсь... Вцепился в «Чтения о богочеловечестве», Соловьева... Господи, сколько я проглядел или мельком только видел. Хочу «до дна» опуститься, весь «гад подводный ход» видеть, слышать и — добраться духом до «ангелов полета». — Лист с замечаниями на «Лето Господне» тоже получил и благодарю. Конечно, надо «связать», выкинуть объяснения и повторения, во всем правы. А главное — «Рождество» в другом ключе дано, меня
режет... но все объясняется жадностью-тревогой — скорей выпустить «Лето Госп<одне>», боялся, что не выживу... не успею. От души отлегло: а я-то страшился «основного провала», какого-то... Ну, уфф... благодарю сердечно, исправлю, если прид<ется> переиздавать. А, пожалуй, что и придется: шумят книги, — во вс<яком> сл<учае>, шум идет. Ваши две статьи
так, видимо, трахнули,
[108] что... «Ирод-царь смятеся и вся Иерусалима с ним». Прищемили кощенке фост! Я ихней газеты не читаю, а случ<ается> «добрые люди» приносят. Вчера князь Волк<онский> принес из-под нас и говорит: «мож<ет> быть это Вам испортит сон нынче, но я счел долгом...» И вот, прилагаю хфельетон Гадамовича-Содомовича: «Россия, Русь, святость», № 9 мая, четв<ерг>. Уви-дите, как «дерет» кощенку! Да ведь теперь «зашумит-загудит», вай-мир! Заполошились гады и погадыши, засвистали... лапсердаки и пейсики, застучали копытцами бесы и бесики, заполошилась-загвалтела «Иерусалима» и вся масонина и все шепчут::: «Святая Русь... неужто еще ее не удавили, не источили... на-си..?!»
[109] Точили, давили, сто годов наша интеллигентщина плевалась, мазала, клеветала, взрывала, бесовала... а Она — жива, воспеваема! Она еще не запрятана, не подменена, не оклеветана, не растлена! Ее все хотели в виде купца- бог’оды
[110] представить, как, «награбив», купчина-бог’ода лампадки теплит, «пудовые» свечи ставит, — дались
им эти «пудовые»! — и «бьет лбиной в пол», а потом в... перину пуховую, с отрыжкой водки и редьки с квасом, волосы у купчины лампадным маслом намазаны... — так вся эта гадь — до Блока-ха, — изображала-мазала нашу «святую Русь». Издание продолжается, Кулишеры-Содомовичи стараются до-мазать... — Замечали, как жидки-писаки и прожидь всякая, когда хотят «русскнуть», — всегда так: «эй, ты, бог’ода!» — визжат с усмешечкой поганенькой?.. Вот у них вся Русь — «бог’ода», купчина, пудовая свеча и проч. бутафория. И это все от грязного-чахоточного бельишка Белинско-Доброл-Писаре-Черныш<евского> идет до поганенького «бесенка», от их прокуренных туберкулезных душонок-легких, от всей их злой и злобствующей чахлости-дохлости, от прогнивших носков, годами несменяемых. Ото всех этих «социалистов» с чесноком и без оного всегда для меня воняло — ношеным бельем, всеобщей неопрятностью, сыпало перхотью, пеплом табачным и душонкиным, гнилыми зубенками тянуло, харкотиной, — и они, сволота (простите сэ мо!),
