— Побудешь в хижине, пока я ищу лошадь. Запрёшься, сядешь за стол и не сдвинешься с места, — Гар притянул Коди за грудки. — Никто не должен выйти и зайти тоже никто не должен, пока я не вернусь. Уяснил?
— Уродец-Гар понятно говорить, — выпучив глаза, закивал парень.
* * *
Не меньше получаса Ансгар ходил по следам дурной кобылы, что взбрело в голову прогуляться. Лошадь отыскалась на лесной дороге — неторопливо шла в сторону тракта, увлекая за собой телегу с покупками. Возвращаясь, воин ни о чём, кроме гостьи, и думать не мог. Чувствовал запах надежды, но всё так непросто. Вряд ли она из тех, кто легко соглашается на близость с мужчиной, а ухаживать Ансгар не умел. Шайла не раз обижалась на грубость Гара, требовала ласковых слов. Воин воюет, менестрель поёт, а женщине должно хватать ума, чтобы понимать это. Теперь Шайла с пекарем — он тоже не сильно менестрель, зато здоров, что бык, и неплохо зарабатывает для деревенского мужика.
Прозрачные сумерки опустились на землю, когда Гар остановил лошадку возле ограды. Запал волнения отступил, и больная нога напомнила о себе с двойной силой. Воин сложил покупки на крыльце и на несколько секунд зажмурился — настой для растирания закончился, придётся сжать зубы и терпеть.
— Коди дать рабыне кум-кум, — с довольным видом сообщил мальчишка, когда воин вошёл в хижину.
Дурачок почти точно выполнил наказ Ансгара — сидел за столом и только раз встал, чтобы дать гостье фрукт, который воин оставил ей ещё перед поездкой на рынок. Девушка уже успела очнуться и теперь так мило причмокивала фруктовой мякотью.
— Молодец, — воин потрепал Коди по макушке и уселся на стул перед очагом, стараясь не кряхтеть от боли.
— Когда уродец-Гар станет убивать рабыню?
Вопрос Коди плёткой огрел воина. Он скрипнул зубами, сдерживая желание дать мальчишке по шее.
— Кто научил тебя этому? — тон мужчины дрогнул яростью.
— Деревня говорить, что Гар купить рабыню. Убить её сам. Один.
Отрезать бы «деревне» языки, чтобы не мололи попусту. Люди любят пустить гнилой слушок, да так, чтобы на всю округу пахнуло.
— Дуй домой, Коди, — процедил воин. — И не слушай, что обо мне говорят, а если слушаешь, не приходи сюда.
— Коди не хотел обижать Гара!
— Домой иди.
«Мимо двери, по дороге за черту,
Унося с собой мечту о долгих вечерах…»
© Группа «Пилот» — «В подвенечном»
Укутанная в шкуру Ёлка сидела на лежаке и с жадностью высасывала сок из мякоти неизвестного ей фрукта. В доме по-прежнему пахло рыбой и мокрой собачьей шерстью, но теперь к этим «ароматам» прибавился ещё один — травяной. Горячее питьё и фрукты — разве бывает что-то лучше? Ёля впервые чувствовала себя так хорошо и так плохо одновременно. Девушке всегда казалось, что она особенная — ощущала мир кожей, могла уловить едва заметный ветер перемен и услышала малейшую фальшь в песне судьбы. Ёлка даже страдала «ради» — ради мамы, ради Януша. Терпела адскую боль, даря близким утешение в их последних совместных днях. Чем не «путь избранной»? Сейчас одухотворённая фея могла сравнить себя разве что с комнатным хорьком, который в неволе еды сам себе не раздобудет и вообще ни на что без человека не способен. У Ёли теперь есть свой человек, он накормит, согреет, защитит.
