— Хорошая девочка. Оставайся здесь и стой, как стоишь, я собираюсь взять кое-что для нас, чтобы поиграть, — прошептал я ей.
На неуверенных ногах я вернулся к кровати за коробкой, находясь в состоянии сексуального возбуждения, которого раньше никогда не испытывал, и мне нравилось каждое его мгновение. Схватив коробку, я откинул крышку и взял ошейник и цепь. Вернувшись на балкон, я обернул ошейник вокруг горла Райли и закрепил на нем цепь. Она тихо застонала, когда я, снова прижавшись к ней, намотал цепь на руку. Я натянул цепь еще больше, но на этот раз что-то пошло не так. Ужасно неправильно.
Я услышал хныканье и щелчок, а затем тело Райли, качнувшись вперед, упало с балкона. Я... Я убил ее.
«Что я наделал?» — лихорадочно думал я.
Перегнувшись через перила балкона, я взглянул на ее приземлившееся тело с вывернутой под странным углом головой. Ее глаза, ее прекрасные голубые глаза уставились на меня пустым взглядом. Голова покоилась на плече, а изо рта стекала тонкая струйка крови.
Тот момент, когда я считал нас равными, тот момент, когда я хотел сказать ей, что люблю ее, исчез.
У меня никогда не будет возможности снова полюбить ее, почувствовать теплое тело в своих руках. Я только что убил единственного человека, которого искренне любил.
Все здравомыслие, которое у меня было, наконец исчезло.
Я никогда не была религиозным человеком. Имею в виду, что верила, что есть что-то на небе, во вселенной, наблюдающее за нами, но никогда ничему не молилась.
До того дня, когда меня похитили, до того дня, когда все пошло наперекосяк и Джекстон сошел с ума. Не совсем, конечно, но достаточно, чтобы заставить меня делать все, что он хочет, и соглашаться со всем, что он говорит.
Я боюсь его сейчас больше, чем когда-либо. В ту ночь, когда умерла Райли, из него была выпущена наружу ужасная вещь. Когда я уже была на последнем издыхании, он вернулся в Комнату Одиночества, приведя с собой кого-то. Пожилого мужчину, лицо которого я не могла четко увидеть. Он зашил меня и подключил ко мне капельницу. Через несколько дней мне стало лучше, и пожилой мужчина ушел. Он сказал Джекстону, что теперь тот должен быть более осторожным, потому что если он еще раз облажается, то это последний раз, когда тот ему помогает. Он сказал, что больше не будет убирать за ним косяки.
После этого Джекс каждую ночь расхаживал взад и вперед по коридору наверху, разговаривая сам с собой. Я никогда не могла разобрать, что он говорил, но, честно говоря, была слишком напугана, чтобы спрашивать.
