Слуга неожиданно повернул влево от стола в основном зале и указал на места за столом в другом зале, поменьше, предназначенном для слуг. На столе стояли большие бутылки с мутной жидкостью, хлебные лепешки, какая—то каша и другая простая еда. Прямо по центру пустовало два места на простых деревянных табуретах.
— Это как понимать? — спросил покрасневший Кносс.
— А что не так? Это ваше место, — ответил с ухмылкой слуга, — или вы считаете, что можете сидеть за одним столом с благородными?
Эти слова потрясли Кносса, словно на него вылили чан с ледяной водой. Все в зале прыснули смехом. Некоторые держались за животы и по их щекам катились слезы. Стало ясно, что хозяева и гости с трудом сдерживали себя, чтобы не рассмеяться раньше времени. И теперь, когда скрывать стало нечего, дали себе волю. Кто—то от хохота даже согнулся пополам, ударяя себя по коленкам. Дамы, смеясь, прикрывали напудренные лица веерами.
— Как раз подходящее место для такого, как он, — сказал кто-то из толпы.
— Может, граф д’Магсум привык кушать рядом с собаками?
— Или вы предпочитаете общество свиней и помои?
— Вы только посмотрите на эту рожу! Ха-ха!
Разгневанный Кносс с силой сжал руку жены и направился к выходу из зала. Но далеко он уйти не смог. Дорогу ему перегородил герцог д’Бьяк.
— Куда же вы, даже не отведаете бурячихи? Это очень невежливо с вашей стороны. Надеюсь, вы поняли свое место, и больше не станете строить иллюзий, что титул, доставшийся вам таким образом, приравнивает вас к нам? — с усмешкой произнес герцог. — Хоть вы теперь и носите титул д’Магсум, но как были грязным простолюдином, так им и остались.
— Вы ответите за это, — сказал разъяренный Кносс. — Дайте мне пройти!
— Может и так, но пока… — д’Бьяк подал какой—то знак своим слугам, — пусть это послужит вам уроком, чтобы вы навсегда запомнили свое место.
Несколько сильных мужчин схватили Кносса и выволокли на улицу, за ними последовала ликующая толпа. Жена отстраненно смотрела на это, никак не реагируя, никто не обращал на нее внимания. Кносс пытался сопротивляться, но силы были неравны. Его, словно мешок с картошкой, поволокли обратно по тому же роскошному залу. Женщины заливались смехом, показывая на Кносса веерами, благородные мужчины толкали друг друга локтем в бок, давясь от смеха. А один гнусный тип, имении которого Кносс не знал, даже плеснул ему в лицо содержимым своего бокала.
Посреди улицы стояла скамья с колодками, в которую поместили руки Кносса. Ему спустили штаны, а жена была вынуждена наблюдать за всем. Она никак не пыталась вступиться за мужа.
