Сегодня утром Ральф изображал старого ворчливого плантатора, а Лени — разогревшую его холодную кровь рабыню, негритянку-малолетку. С психическими отклонениями. Она так билась, квакала и хрипела, что Ральф испугался и попросил ее быть потише…
А вчера — негритянкой был Ральф, а плантатором — Лени, которой для успешного завершения игры пришлось воспользоваться известным техническим приспособлением, крепящемся на талии… Ральф кричал искусственным детским голоском: Не надо, масса, не надо, мне больно…
А Лени не смогла удержаться… расхохоталась, и чуть все не испортила.
После катарсиса, впрочем, хохотал и Ральф…
— А не сходить ли нам на Рождественский базар? Что ты думаешь, милая? Как никак, сегодня первый день Адвента… И погода солнечная… Выпьем по стаканчику глинтвейна… посмотрим на этих идиотских щелкунчиков… на вертящиеся пирамиды… Жареной колбаски хочется пожевать…
— Я куплю тебе там наконец шерстяные носочки. Твои все с дырками.
— Вот. вот… купим носки, посмотрим на пирамиды, винца попьем… И еще я хочу купить грецкие орехи… килограмм пять… помнишь, в прошлом году покупали? Польские. Черненькие такие, но внутри — чистые, и в три раза дешевле наших…
— Ах. дорогой, я боюсь покупать пищевые продукты у этих людей… они какие-то грязные… говорят, они так нас ненавидят, что даже в тесто плюют, когда пекут хлеб на продажу в Германию… бог знает, что они в эти орехи насовали.
— Мне тоже самое говорили про официантов в Париже… Если они слышат немецкую речь, обязательно плюют в суп. Может, это все вранье? Хотя нас действительно никто не любит. А за что нас любить?
— Ах. не надо об этом. Надоело уже… И еще я хочу попробовать новые крепы, мне Сюзанна рассказывала, что наш доморощенный француз приготавливает, месье Леонид… с ванильным мороженым, брусникой, клубникой, ликером и ромом… Из каштановой муки.
Лени закатила глаза и зачмокала. Ральф заметил, что она опустила верхнюю, тонкую свою губу — на нижнюю, пухлую. По животу Ральфа прошла невольная судорога.
— Вот и изумительно! Я буду глинтвейн пить, а ты крепы есть…
Сказав это. Ральф встал, погасил свечу на рождественском венке, собственноручно сделанном трудолюбивой Лени, наклонился к уху жены и прошептал заговорчески: А сегодня вечером я хочу быть инопланетянином-насильником… Грубым, дерзким и ненасытным…
— Клингоном? Тогда мне придется стать девочкой Сил из «Особи». Согласен?
— Ну нет. мне жалко твою спинку… оставайся сама собой, а я буду злобным греем.
