* * *
Когда Лилия Львовна снова пришла в себя, то ничего, кажется, не изменилось: со всех сторон на неё наползал красный, словно кровь, цвет; руки были молодыми и изящными; в комнате было свежо, а постель — чересчур мягка. Медиум пошевелилась, пытаясь спрятаться от этого красного, что аж слепил глаза. Кажется, её копошения привлекли чьё–то внимание, потому что над ней вновь склонилось лицо давешнего старика. Он снова что–то сказал, но Лилия Львовна не могла взять в толк, что от неё требуют. Она лишь прошептала непослушными губами: «Не понимаю.» Старик нахмурился, отстранился, но не успела Чёрная Лилия облегчённо выдохнуть, как тут же старческая рука стал толкать ей в рот кружку, от которой поднимался пар. Медиум попыталась отстраниться, но старик с удивительной для такого возраста силой подхватил её подмышки, заставляя сесть, опираясь на подушки, затем снова сунул в лицо странный напиток. Лилия Львовна не понимала, где находится, и не ни в какую не хотела это пить. Видя, что она пытается отвернуться, старик зажал медиуму нос пальцами, а когда она разинула рот в поисках воздуха, он влил ей жидкость прямо в рот. Нёбо обожгло горячим и пряным, а Лилия Львовна выпростала руки из–под одеяла, желая оттолкнуть мучителя, но тот сам проворно отпрыгнул от постели.
Пока медиум морщилась и хватала ртом воздух, он снова что–то прокричал, и в комнату вбежали две девушки. Они были облачены в одежды, будто сошедшие со съёмок исторического фильма: рукава — фонариками, платье — с высокой талией, юбки — со складками. Лилия Львовна поморщилась: в их одежде тоже преобладали всяческие оттенки красного. Глубоко поклонившись в сторону постели, одна сразу выскользнула за дверь, а вторая бросилась сначала к — медиум проследила за ней взглядом — трюмо, а потом — к Лилии Львовне. В руках девушка держала расчёску, заколки и несколько шпилек.
Не слушая возражений, служанка — как начала догадываться Чёрная Лилия — аккуратными движениями прибрала её волосы в какую–то замысловатую причёску, затем расправила рукава ночной сорочки и одеяло по краям постели. Девица успела вновь поклониться Лилии Львовне, как дверь комнаты распахнулась, и вошли двое: мужчина и женщина — порочная красота первого и холодная — второй — заставили медиума подобраться. С появлением незнакомцев перед глазами Чёрной Лилии заклубился туман, но стоило пару раз моргнуть, как он тут же рассеялся.
В голове Лилии Львовны начали рождаться сомнения: очередные средневековые наряды. Женщине медиум дала бы лет тридцать, мужчине — тридцать пять — сорок. Первая была одета в тёмно–синее платье, тёмно–русые волосы ниспадали крупными локонами на плечи. В одежде мужчины же преобладали чёрный и золотой. При взгляде на них Лилия Львовна отдыхала от обилия красного. Вдруг мужчина что–то сказал, явно обращаясь к ней. Чёрная Лилия запаниковала: речь снова звучала незнакомо, но угрожающе. От визитёра расходились волны жара, к нему примешался гнев, когда медиум так ничего и не ответила. За пару широких шагов мужчина приблизился к кровати, и Лилия Львовна не успела отшатнуться, как он схватил её за плечи и сильно встряхнул. В глазах мужчины плескалась такая ярость, что инстинкты несчастной взвыли со страшной силой. Откуда–то из глубины памяти поднималась паника, но Лилия Львовна попыталась скинуть схватившие её руки, но безуспешно. На помощь пришла женщина в синем, она что–то увещевающе заговорила, но не приблизилась. Мужчина что–то прорычал и, последний раз встряхнув медиума, отпустил её. И тут же набросился с — как это звучало для Чёрной Лилии — упрёками и обвинениями на старика. Медиум вздохнула свободнее, когда гнев посетителя переключился на другой объект.
