— Сначала я хотел спросить о другом, но сейчас понял, что не смогу уехать, так и не узнав, как Многоликая и Лилитта стали такими?
— Что? — Эрна не мог взять в толк, о чём его сейчас спросили. — Такими — это какими? Многоликая всегда была… холодной и безэмоциональной, а Лилитта… изменилась после ритаула принятия демона.
— Значит, вы не знали княгиню до… того, как она стала холодной и безэмоциональной?
— Нет, не знал. Вы считаете, что раньше она была другой?
— Да, как и юная госпожа. Но если вы говорите, что Лилитта одержимая… Они обе не похожи на одержимых.
— По поводу Лилитты мы с княгиней тоже так решили. Но почему вы говорите, что они обе «такие»?
— Что же, похоже я зря задал этот вопрос. Простите меня. — Кундиге опустил глаза. Неужели он ошибся по поводу этих женщин? Но он точно видел характерный рисунок конфигурация в районе их голов.
— Какой Светлой Хозяйки! — вспылил Эрна, раздражаясь от того, что не понимал, что от него хотел Хайл. — О чём вы толкуете?
— Не злитесь, Крайс. Возможно, я ошибся, — с видимым сожалением пробормотал целитель. — Но больше ничего я по этому поводу вам не скажу. Если Многоликая не посчитала нужным сама вам сообщить, кто она такая, то и я не вправе. Однако она и сама может этого не знать.
— Вы говорите загадками, Хайл, — Эрна нахмурился. — Если это так важно для вас, спросите у княгини сами.
— Не думаю, что это хорошая идея. Обычно о таком чужакам не говорят.
«О чём таком? О том, что ты из светлой империи или что тебя насильно выдали замуж?» — думал некромант, возвращаясь к себе в башню. Но что было самым безрадостным, это осознавать, что княгиня волне могла считать его «чужаком». Слова о том, что Лилитта «такая» же, как и её мать, Крайс посчитал глупостью.
Примечания:
* Heilkundige — нем., целитель, лекарь, врач, медик, врачеватель
Глава 16. Возвращение (ч. 2). Чужая жизнь — потёмки
Князь Фариус остался на ночь у Дольфов, в тот день так и не дождавшись встречи с Горио. Покои Дейросу выдели отменные: стены были обиты тёмно–зелёным бархатом и украшены картинами с изображением охоты с гончими, освещались комнаты магическими светильниками так искусно, что расставленные без особой системы диваны, кресла и столик теней не отбрасывали. Вся мебель казалась новой, выполненной в едином стиле: резные ножки, спинки с завитками и тоже в зелёной гамме.
Дейрос нахмурился: ему показалось, что комната какая–то чересчур дамская. Окончательно он уверился в этом, бросив взгляд на окно, задёрнутое такими же зелёными шторами. На них были изображены крупные цветы, как распустившиеся, так и бутонами. У них были большие красные или розовые лепестки, от чего сам цветок походил на слоистый шар. «Пионы,» — воскликнул про себя Дейрос, вспоминая изображения, что частенько рисовала Есефа Дольф, последняя любовница старого князя Фариуса. Неужели его поселили в бывшую комнату сестры Горио?
