Новый год буровики встречали своей, отдельной компанией. Ёлка была чисто символическая — нарисованная на большом листе ватмана, прикреплённом к стене, потому что ели в Арктике не растут, а все остальные деревья, хотя и называются деревьями — полярными берёзами, полярными ивами, — не дотягиваются до человеческого колена и очень похожи на траву.
На острове царил сухой закон, но к празднику с материка островитянам завезли сухое вино. Выпивка была тоже чисто символическая, так как от долгого пребывания на морозе вино потеряло свои свойства.
Из-за тесноты барака в обычные дни мы трапезничали на тумбочках, стоящих у коек. Но к празднику раздобыли два конторских стола, сдвинули их вместе, за неимением скатерти накрыли свежей простынёй. Новогодний стол упирался торцом в низкое оконце.
В самый разгар веселья кто-то громко постучал в дверь. Я накинул полушубок, вышел в холодные сенцы, отодвинул засов, распахнул обитую оленьими шкурами обледенелую дверь.
В морозных клубах, освещённый яркой электрической лампой, стоял Наглый Тип. Я сразу узнал его по огромному росту, рыжим подпалинам на боках. А мы-то уж и не вспоминали о нём! С тех пор как его отвезли в бухту, минуло три недели…
— Иди, иди на свалку. Здесь тебе ничего не светит, — сказал я, вспомнив строгий наказ начальника экспедиции не подкармливать зверя, и захлопнул, задвинул на засов входную дверь.
Едва успел переступить порог горницы, как снаружи послышалось короткое рявканье. Затем раздался оглушительный удар. Две дверные доски, прорвав меховую обшивку, с треском рухнули в сенцах на пол. Я глянул в дыру пролома. Наглый Тип сидел возле крыльца и вытаскивал зубами вонзившуюся в подошву левой лапы щепку-занозу.
Буровики переполошились. Кто-то схватил стоявший в сенцах лом, просунул его в дверной проём и вдобавок прорычал по-звериному. Наглый Тип тотчас отпрыгнул на всех лапах от крыльца, развернулся и побежал. Мы повыскакивали на мороз. Зверь улепётывал вдоль улицы, распугивая собак, промелькнул последний раз на фоне яркого пятна, отброшенного на снег лампой, и растворился в темноте. Кое-как заделали дверь, возбуждённые вернулись за праздничный стол.
— И вправду наглый тип!
— Начальнику экспедиции утром объявим. Не дело — в такой праздник от стола отрывать…
— До утра небось в посёлке не появится.
— Не решится, точно. Напугался — будь здоров!
Ах, как мы заблуждались! Не прошло и получаса…
Двойная рама оконца с треском, звоном разбитого стекла вдруг влетела внутрь горницы, упала на праздничный стол, заваленный снедью, заставленный бутылками. Те, кто сидел ближе к окну, инстинктивно закрыли руками лица от летевших осколков.
