- Что я должна сделать в Вашем мире?
- Жить, просто жить, любить, рожать детей.
- И конечно, страдать и мучиться.
- Да, но по-другому не получится.
- Скажите, неужели в Вашем мире не нашлось тёплой души, которая смогла бы отогреть ту, холодную.
- Может быть, но тогда Ткачиха не сможет расцветить узор - только нить души другого мира может дать ему тепло и силу. Так ты пойдешь со мной?
- Пойду.
- Что ты хочешь взять с собой?
- Память, всю мою память и музыку, я так хотела уметь петь.
- Ты будешь петь. Идём.
Сольвейг
Я перебирала струны витара, сидя на скамье в зале, который был предназначен для отдыха благородных дам (лесс, как их здесь называют), после королевского ужина "а ля фуршет", перед балом, посвящённым прощанию с зимой. Двери зала распахнулись и началась моя работа - я запела, и лессы потихоньку стали подтягиваться к моему углу. Я пела о любви (конечно же), о всяких нежных глупостях - в общем, гнала родную попсу, переложенную на реалии этого мира, но здесь изыски нашей эстрады прокатывали за сенсацию. А потом я увидела её, вернее, я увидела эти коралловые бусы на точёной белой шейке и выдала незабвенную АБП:
"Ты уезжал в далекий край, любить и помнить обещал,
Обещал вернуться скорей, ты на прощание спросил,
Что мне в подарок привезти из-за синих далеких морей.
Привези-привези мне коралловые бусы..."
Дамочки в зале зашебуршились, зашептались, и я насторожилась - это что ещё такое?! Обычно, когда я пою публика пребывает в благоговейном молчании или в радостном подпевании (если выступление происходит, к примеру, у студиозов или в орочьей таверне). Положение спас распорядитель, как раз распахнувший двери и торжественно пригласивший лесс, собственно, на бал. Я озадаченно посмотрела вслед этим разноцветным бабочкам и начала собираться - заказ я выполнила, теперь за деньгами к устроителю дворцовых празднеств, а дальше можно было отправляться отдыхать в любимую таверну. И тут раздался голос:
- Откуда ты знаешь?
- Что знаю?
- Откуда ты знаешь про бусы?
Рука женщины так стиснула коралловые бусы на своей шее, что на белой коже заалели некрасивые следы, грозившие превратиться в кровоподтёки. Я улыбнулась:
- Эта история стара как мир. А кто ты?
- Ты не знаешь?
- Нет.
Лицо женщины исказила гримаса, она прерывисто вздохнула и вытянулась в струнку:
- Я королева.
Я склонила голову:
- Простите, Ваше Величество.
- Ах, оставь! Прошу тебя, без формальностей.
Потом она как-то диковато улыбнулась и с отчаянным весельем в голосе спросила:
