— А если… меня найдет кто-то другой?
— Такое тоже возможно, но я постараюсь добраться до тебя раньше всех.
— Если успеешь…
Фолкет кивнул.
— Тогда к чему мне писать отцу? — возмущенно воскликнула Ясмина, отшвыривая от себя ручку. — Для меня все равно ничего не изменится! А отцу все это навредит!
Фолкет наклонился к Ясмине, опершись одной рукой на спинку стула, а ладонью другой руки на служившую столом крышку секретера, которая заскрипела, грозясь оторваться и рухнуть вниз.
— Тогда я не буду тебя спасать. А ты представляешь, что тебя ждет завтра? — зло прошипел он ей в лицо. — Хочешь, в подробностях расскажу, если Равэн поймает, что он будет делать с тобой? В облике змея!
— Не хочу этого знать, — гулко сглотнула Ясмина, вжавшись в спинку стула. — Но я тебе не верю и ничего писать отцу не буду.
— Дура! — яростно выкрикнул Фолкет, выпрямляясь. — Я не могу отменить охоту. Я поклялся, что отдам дочь Амьера Клартэ для охоты волеронов. Понимаешь, поклялся!
— Ненавижу! — тоже яростно воскликнула Ясмина, вскакивая со стула.
— Вначале мы должны были только припугнуть Амьера, что отдадим его дочь на охоту волеронов, заставим его постепенно изменить законы, касающиеся эт-дэми, — стал торопливо объяснять Фолкет. — Заставим, чтобы он помог внедрить в Совет Владыки преданных старым традициям волеронов, поставить на ключевые посты, тех, кто не согласен с текущим положением дел. Но на очередном заседании большинством голосов решили, что Амьер не поверит угрозам и шантажу, а вот если отдать дочь на охоту в качестве жертвы, то он быстрее поймет, что мы не шутим.
— На каком заседании? — в отчаянье выкрикнула Ясмина. — Кто вы такие? Заговорщики?
— Ну, не только твой отец умеет организовывать заговоры против существующей власти, — криво ухмыльнулся Фолкет.
— Тогда тем более, я не буду ничего писать отцу! — яростно выкрикнула Ясмина. — А он убьет тебя, как только все узнает!
Фолкет неожиданно кинулся к ней, одной рукой он прижал ее к себе, ладонью другой руки обхватил затылок и поцеловал. Ясмина, ошарашенная внезапным натиском, оглушенная своими чувствами от вторжения чужих губ и языка, жадно исследующих ее рот, забыла о сопротивлении.
Фолкет оторвался от ее рта, прерывисто и тяжело дыша, он стал короткими поцелуями покрывать лицо Ясмины
— Глупая… маленькая девочка… что же ты натворила… что же я наделал… — бормотал он.
Его дыхание было не ледяным, а жарким, опаляющим, от которого у Ясмины подгибались ноги и кругом шла голова.
