Он дожидался меня на веранде. На голове – пробковый шлем, в руках – легкая тросточка. Ни дать ни взять аллегорическая фигура: британский археолог за рубежом.
– А здесь вот живет Хьюэлл. – Он махнул тростью в сторону хижины по соседству с его обителью. – Мой надзиратель. Американец. То еще сокровище! – Самый тон его единым махом подвел под это определение еще 180 миллионов граждан Соединенных Штатов Америки. – Но очень способный, именно так: очень способный. Следующий дом предназначен для моих гостей. Пока не используется, но к использованию готов. По виду он, правда, не слишком капитальный. – Он погрешил против истины: дом состоял из крыши, пола и четырех опорных шестов в углах. – Зато очень уютный, приспособленный к здешним климатическим условиям. Тростниковый занавес – назовите его ширмой или перегородкой – делит помещение пополам. Стены – это пальмовые листья, которые в любой момент могут быть опущены донизу. Кухня и ванная расположены позади. В дом такого типа их не встроишь. А дом, что поменьше, длинный такой, принадлежит рабочим, землекопам.
– А вот то бельмо на глазу? – Я кивнул на ржавую железную постройку. – Каменоломня? Камнедробилка?
– Вы не так уж далеки от истины, мой мальчик. Жуткое зрелище, правда? Зато собственность – точнее, бывшая собственность – фирмы британских фосфатов. Если приглядеться, сбоку видно название: «Камнедробилка». А сарай с плоской крышей на заднем плане – «сушилка». – Он вычерчивал своей тростью круги и полукруги. – Уже год прошел с тех пор, как они отбыли, а вся округа по сей день припорошена этой проклятой пылью. Почти всю растительность в этой части острова сгубила, черт бы ее побрал.
– Мало приятного! – согласился я. – Господи, далась же британской фирме эта окраина вселенной.
– Британская – это только отчасти. Вообще говоря, интернациональная. В основном же новозеландская. Год назад они выгрызали из грунта тысячи тонн фосфата ежедневно. Ценная штука. – Он испытующе посмотрел на меня. – Разбираетесь в геологии? А?
По-моему, профессор был подозрителен и испытывал неприязнь к каждому, кто знал хоть что-нибудь о чем-нибудь. Поэтому я сказал, что не разбираюсь.
– В общем-то понятно, кто в наше время разбирается, – заметил он загадочно. – И все-таки, чтобы вы были в курсе дела, мой мальчик. Этот остров в незапамятные времена находился, по-видимому, на дне морском. А глубина в этих местах достигает трех миль. Порядочная глубина! Потом в один прекрасный день – который, как вы понимаете, занял на геологическом календаре миллионы лет – дно стало подниматься. Под воздействием подземных толчков, вулканической активности, сопровождающейся периодическими извержениями лавы, а впрочем, кто знает? – Он неодобрительно кашлянул. – Когда имеешь некоторое представление о таких вещах, – по его тону я уразумел одно: если уж он смиряется с некоторым представлением, то всякий, кто заявит претензии на знание, будет отъявленным лжецом, – когда имеешь некоторое представление о таких вещах, избегаешь категоричности. Так или иначе, конечный результат налицо: по прошествии нескольких геологических эпох возникла грандиозная подводная гора, пик которой был расположен ста двадцатью футами ниже морской поверхности.
