Надо думать, у них на этих островах собственное представление о времени. Глядя на сверкающую лагуну в обрамлении коралловых рифов, я без труда уяснил себе почему. Но я усомнился, будет ли полковник Рейн осчастливлен моим трехнедельным романом с этой лагуной. А потому спросил:
– Может, самолет пролетит мимо?
– Никаких самолетов, никаких кораблей, ничего. – Он покачал головой и продолжал ею покачивать, пока рассматривал термометр. – Господи, спаси и помилуй! Температура – сто четыре, а пульс – сто двадцать. Боже! Боже! Да вы ведь совсем расхворались, милая миссис Бентолл! Видимо, еще в Лондоне. Ванна, постель, завтрак – именно в такой последовательности. – Мэри попыталась возразить, но он поднял руку:
– Я настаиваю. Можете занять комнату Карстерса. Ред Карстерс – это мой помощник, – пояснил он. – Сейчас он в Суве, лечится от малярии. Она в наших краях не редкость. Жду его со следующим судном... Что касается вас, мистер Бентолл... сон вам тоже, наверное, не повредит. – Он хмыкнул. – Смею думать, вы не слишком хорошо выспались в эту ночь на рифе.
– Умыться, побриться и вздремнуть пару часиков на веранде – этого мне с избытком хватит, – сказал я. – Значит, никаких самолетов? А сдают ли на острове катера напрокат? Или лодки?
– Единственная лодка на острове принадлежит Джеймсу и Джону. Имена эти условные. Имена обитателей Кандаву непроизносимы. Парни служат здесь по контракту: ловят рыбу, собирают фрукты, запасают провизию. Не обольщайтесь, никуда они вас не повезут. Если даже они согласятся, я им запрещу. Категорически.
– Слишком опасно? – Утвердительный ответ засвидетельствует: я его раскусил.
– Разумеется. И вдобавок противозаконно. Правительство Фиджи запрещает плавать на парусниках с острова на остров в период циклонов. С провинившимися обходятся сурово. Весьма сурово. Наказывают за нарушение закона.
– Может быть, какой-никакой передатчик у вас найдется. Послать радиограмму...
– Никаких передатчиков. У меня нет даже приемника. – Профессор улыбнулся. – Исследуя события тысячелетней давности, я расцениваю контакт с внешним миром как серьезную помеху. Единственная моя уступка веяниям технической моды – старинный граммофон. Знаете, с ручкой.
Он производил впечатление выжившей из ума и совершенно безобидной амебы. Посему я воздержался от совета, как следует обойтись с его граммофоном. Предпочел, пока Мэри наслаждается в ванной, сделать еще глоток, потом побрился, переоделся, насладился завтраком и наконец обрел тенистую прохладу и дремотный покой на веранде в тростниковом шезлонге.
