– А не вычислит ли Флек твои планы?
– Если он сочтет нас достойными соперниками – пускай вдвое уступающими ему в хитрости, – он решит, что мы ушли в другую сторону. Э-эх, где наша не пропадала!
Плыли мы медленно. Она была права: перспектива стать рекордсменом на водной дорожке ей не угрожала. А тут еще две канистры и промокшее одеяло! Все же за первый час мы покрыли приличное расстояние, подобрав себе подходящий режим: десять минут – движение, пять – отдых. Это занятие вполне потянуло бы на гран удовольствия, кабы не смутное подозрение: так можно плыть целый месяц и никуда не приплыть. А в остальном все обстояло прекрасно: теплое море, дождь стихает, акулы пока отсиживаются по домам.
Часа примерно – по моей прикидке – через полтора Мэри затихла, приумолкла и даже перестала реагировать на мои вопросы. Тогда я сказал:
– Хватит. С нас достаточно. Неизрасходованную энергию прибережем на выживание. Если Флек уклонится от курса в эту сторону – что ж, значит, нам не повезло. Под такой звездой родились... И тут уж ничего не поделаешь...
Я расслабился, ноги мои приняли вертикальное положение, и вдруг у меня вырвался непроизвольный крик, как если бы я наступил на осу или на змею. Моей ноги коснулось нечто. Нечто большое, осязаемое. В море пребывает огромное количество больших осязаемых одушевленных предметов.
Но у меня на уме сейчас оказался только один такой предмет: с треугольным плавником, футов пятнадцать в длину, с огромной разинутой пастью, подобной невыстрелившему капкану на медведя. И вдруг меня осенило: вода-то спокойна. Я вновь опустил ноги, медленно, с опаской, но опустил. Тут как раз Мэри заинтересовалась:
– Что с тобой? Что происходит?
– Вот бы сюда Флека с его шхуной, – молвил я мечтательно. – Тут бы им и конец.
Итак, все было совсем наоборот. Большое осязаемое не прикасалось к моей ноге. Напротив, моя нога прикоснулась к большому осязаемому – и, добавлю, основательному. Согласитесь, это в корне меняет дело.
– Я стою на ногах, глубина – фута четыре.
На мгновение воцарилась тишина, потом Мэри сказала:
– И я, – медленно, ошеломленно, словно не веря самой себе. Или вернее, не понимая саму себя. – Ты как считаешь?..
– Это земля, милая моя! – заявил я темпераментно. Голова у меня слегка кружилась: я испытывал чувство облегчения, хотя и гроша ломаного не дал бы за наше благополучие. – Вероятно, тот остров, что мы заметили. Имеем шанс воочию узреть сверкающие пески, раскачивающиеся пальмы и смуглых красоток – все, о чем наслушались раньше. Давай руку.
