Учитель распрямился и хмуро посмотрел на заляпанную кровью руку.
— Расход жизни слишком большой, — отметил я, возобновляя разговор. — Зачахнут.
— Логика подсказывает минимум два решения. Либо постоянная ротация, либо увеличение числа доноров. Меня даже верный ученик спрашивал, положены ли темным магам гаремы.
Черт возьми. Он до самого конца будет припоминать мне эту глупость? С другой стороны — осталось всего две недели, перетерплю как-нибудь. С гаремами у нас тут… гм, неоднозначно. Темная мана, производимая моим источником, враждебна жизненной силе. С одной стороны, это делает меня естественным врагом для пышущих здоровьем воинских классов и героев вообще — там, где фаербол светлого мага бессильно расплещется об щит Ки, мое заклинание прорвет духовный заслон. И все живое, скрывающееся за ним, тоже — не прожжет, так отравит. С другой стороны, прикасаться я могу только к тем женщинам, которых не жалко. Для нормального темного мага есть еще с третьей стороны — разъедание организма собственной ядовитой маной; но главные герои — льготная категория населения. Вообще говоря, в этом мире есть расы, изначально склонные к темной стороне — я мог бы сравнительно безопасно для партнерши совратить гоблиншу… или тролльчиху… или орчанку. Загорелые и беловолосые остроухие бестии тоже в зеленом секторе, но проснуться от заколки в глаз — немного не тот способ, каким я хотел бы покинуть мир. Еще учитывайте, что физически я самый обычный человек, по местным меркам — слабак. Вся Ки, производимая моим телом, тут же пожирается источником.
Кажется, тоска, отразившаяся на моем лице, примирила старого садиста с ранней побудкой.
— Садись уж, завтракай, падишах.
О, живем. Я торопливо подвинул стул, сел, подхватывая ложку — и тут связь между учеником и учителем толкнула меня изнутри. Мир замер и выцвел до серого, единственное яркое пятно — видимый под капюшоном золотой глаз учителя. Ускорение, судя по всему — в сотни раз, и активация истинного зрения. Блин. Оба приема нещадно бьют по мозгам, хорошо сенсею, который уже скорее дух, чем человек — а мне-то еще жить да жить. Истинное дает круговой обзор, так что стоп-кадр удалось оценить по достоинству — я, тянущийся губами к ложке; засранец-волшебник, развалившийся в позе шерлока холмса — специально подловил момент, к гадалке не ходи. Наша развалюха с покосившейся дверью, сарайчик для реактивов, домик-с-сердечком. И висящее в небе, нет, медленно плывущее к нам каменное ядро, все исписанное гномьими закорючками. Да ладно?
