Жили мы все хоть и впроголодь, но все равно достаточно счастливо. Посудите сами – одну десятину урожая забирал ведьма, как дань, еще столько же уходило графу, на землях которого мы жили. Церковь так же отнимал свой кусок, еще и война. Едва хватало на еду. Так что жизнь не заладилась с самого начала, от того верно я и росла щуплой, худой. Отличалась от других девочек, которые больше предпочитали сидеть по домам, постигать различные хитрости женского хозяйства. А мне больше нравилось бегать с мальчишками. Мать ворчала, что я совершенно не помогаю ей, но это было не так. Несмотря на то, что большую часть своего дня я проводила на улице, на небольшой поляне за деревней, дома всегда царила чистота, а несчастная коза всегда был накормлена, как и куры, как и прочая живность. Я бы могла сама и чистить загон, но в этом помогали соседние парни. В нашем доме не было мужчины – отец ушел на войну и не вернулся, предварительно объявив готовившейся родить меня маме, что встретил другую женщину и что теперь сердце его принадлежит лишь ей. Он уже понимал, что терять ему нечего, что он уже не придет и хотел быть честным со своей женой до конца.
- Теперь ты будешь французом! – Пол смеялся, отталкивая от себя мальчика и выставляя перед собой палку, точно меч, - Беги в страхе!
- Я не хочу, - Майкл насупился, неуверенно оглядывая остальных друзей.
Нас было немного, шесть человек, включая меня. Пол, Майкл, задира Стив, маленький Джеки, Ричард. И я – Оливия Чарльсон. Впрочем, о своей фамилии я вспоминала лишь в тем момент, когда меня хватал за руку какой-нибудь грозный мужчина или вопящая женщина, застав за очередной проделкой. Прокричать в спину гадость ведьме, уходящей в лес и прятаться в ближайшее укрытие, которое только увидишь – главное, не искать его заранее, иначе не было так интересно. Поймать курицу и с хохотом уносится от ругающегося хозяина несчастной живности. Мама даже не ругала меня, уже махнула рукой – знала, что обуздать крайне вредный с самого детства характер, вряд ли сможет даже призрачный и далекий муж. Женщина только грустно улыбалась, усаживая меня на лавку и принималась заплетать рыжие косы. Или, в наказание, совала в руки шитье – из-за вечно беспокойного образа жизнь подол платья часто был рваным и новые швы расходились.
Идилия. Я смеялась, пихая друзей, смеялась еще звонче, когда те нелепо заваливались в лужу, оседая на пятую точку. И мне было легко до безумия. Я оборачивалась на ветер, прикрывая глаз и слышала, как он скользил по рукам и сквозь них. Слышал зов Леса и часто бродила по нему. Я знала – они хотели бы видеть меня в роли ученицы ведьмы, да я сама, как говорила, тоже этого хотела. Мне было почти двенадцать – если бы луна в очередной раз завершила свой цикл, то я бы пошла к девушке под порог, забыв о предостережениях матери. Но мне было не суждено.
