– А мы вам, – словно хвастаясь, продолжал он, – лозунг приготовили. Сейчас вывешивать будем.
Он втащил Локшина на сцену и развернул пестрое полотнище.
«Пусть человек отдыхает», – прочел Локшин, – «а машина обязана работать».
– Это наши комсомольцы состряпали. Верка! – крикнул Кизякин сидящей за фисгармонией комсомолке, – подика-ка сюда!
– А что ж – хорошо, – сказал Локшин. – Только я, пожалуй, исправил бы немножко. Позвольте, позвольте… Вот так: человек может… Нет, лучше – может и должен отдыхать – машина обязана работать. Прекрасно…
Он вынул блокнот и записал туда понравившийся лозунг.
– Вам много для доклада потребуется?
– Справлюсь за полчаса.
Клуб медленно наполнялся. Входившие прежде всего окидывали зал, словно проверяя, много ли уж собралось и состоится ли доклад, отыскивали глазами докладчика и, убедившись, что все в порядке, занимали места почему-то преимущественно в задних рядах. Передние ряды занимала шумная детвора.
– Закройте двери, – прикрикнул Кизякин.
Шум постепенно улегся, только детвора никак не могла угомониться.
– Тише вы, огольцы! – прикрикнул Кизякин.
На недостаточное внимание слушателей Локшин пожаловаться не мог. Он говорил, казалось бы, о далеких для рабочего вещах, все о тех же скрытых ресурсах, о том, что страна не может себе позволить плохого использования основного капитала, о том, что и теперь, как несколько лет назад, нам нужно «догнать и перегнать». Перед тем как ехать на доклад, он тщательно проработал привезенные группой ударников материалы, касающиеся возможности перевода «Красного Пути» на круглосуточную работу, и говорил о том, что бы мог дать этот завод при максимальной нагрузке его оборудования.
Ему казалось, что аудитория на его стороне, что он уже овладел ею. Вот пожилая работница, сложив руки на животе и внимательно склонив голову на бок, шевелит губами, словно повторяя за докладчиком каждое его слово. Вот кто-то, похожий на старого часовщика, нет-нет приподнимется с места, вскинет клочковатую сивую бороду я приложит к уху сложенную трубкой ладонь. А рядом с ним котельщик о неотмытой копотью на лице пытается то и дело вытереть пот со лба, но так и застывает с напряженно согнутой рукой.
– На вопросы, товарищи, – сказал Кизякин, – докладчик ответит после. Может быть; кто желает высказаться?
– Я вот что скажу, – начал о места кто-то, спрятавшийся за спинами.
– Выходи, Ипатов, сюда, чего там прятаться, – съязвил Кизякин.
– Мне что – я и отсюда скажу – я, небось, не оратор какой, я по-неученому, – продолжал Ипатов, на этот раз показывая оборотившимся к нему слушателям вихрастую голову с загорелым, давно небритым лицом, – я по ученому не умею…
