— Ты все время спишь.
Он не ответил. Вместо этого он поднялся по длинным ногам Неблагого. Его лапы ударяли по ранам по пути, и Лоркан явно улыбался от ответного кряхтения.
— Опустись, — посоветовал он. — Или не заживет правильно.
Бран потрясенно посмотрел на нее и лег на землю.
— Что ты собираешься сделать?
— Исцелить тебя. Разве ты не этого хочешь?
— Так меня еще не исцеляли.
Лоркан опустился в центре груди Брана. Он поднял лапу, медленно лизнул ее и чихнул.
Айслинг закрыла рот, подавив смех, Бран хмуро посмотрел на нее.
— Так он исцеляет? Это не очень-то работает.
— Вряд ли он уже начал.
— О, тогда ладно, — Бран впился пальцами в землю, глядя на небо. — Я просто полежу тут, истекая кровью.
Лоркан стукнул лапой по ране фейри, и они оба зашипели друг на друга.
— Исцеление — это искусство, Неблагой. Я не буду торопиться, и ты не будешь подгонять меня. Иначе я выращу из этой раны еще одну руку, и мы посмотрим, как тебе это понравится.
— Уверен, другим Неблагим это понравилось бы, — процедил Бран.
— О, я знаю, как всем вам нравятся ваши причуды. Я прослежу, чтобы новая конечность была как можно неприятнее на вид.
— Ты не посмеешь.
Айслинг хлопнула в ладони.
— Идиоты! Просто исцели его, Лоркан, прошу. И, Неблагой, молчи, пока он делает это. Мне надоело ощущать твою боль от ран.
— Ты это точно заслужила… — голос Брана оборвался, лапа кота накрыла его рот.
— Почему вы все время такие? — спросил Лоркан. — Вы словно не смогли бы поладить, даже если бы миру пришел конец.
— Он мил со мной, но я не могу опуститься до интереса к фейри, — Айслинг отбросила волосы за плечо и развернулась. — Заканчивай, Лоркан. Я пойду к огню. Вы можете присоединиться, когда успокоитесь.
Она расправила плечи и высоко подняла голову, пока шла по тропе, хотя ей хотелось развалиться на куски. Она устала, плечо горело, спина болела, и она хотела поспать сто лет.
Они не могли знать об этом. Проклятие связи передаст ее усталость Неблагому, но он мог легко спутать ее за свою. У них был тяжелый день.
Ее ноги застревали в грязи, засасывающей ее, пытающейся удержать на месте для существ, что обитали тут. Ей не хотелось, чтобы какой-то фейри из болота нашел ее застрявшей в грязи. Неблагой двор, по слухам, съедал слабых.
— Вот только я невкусная, — она вытягивала ноги из грязи по очереди. — Я слишком твердая и горькая.
Это было худшей частью пути. Айслинг не нравились открытия о себе. Ее жизнь была простой. Она была грубой, ехидной, подло прогоняла людей, чтобы не помнить, как ощущалось, когда тебя бросали в темноте.
