— Очень просто, мы разведёмся, — сказала Ринна. — Ведь это и подразумевалось?
— Не знаю, — усмехнулся Рик. — Напомню вам, что первый возможный срок для развода — три года, и то если брак бездетный. Хотите прожить это время в монастыре, формально являясь моей женой?
— Три месяца, если брак не осуществлен! — напомнила Ринна.
Запираться в монастыре на три года она не собиралась ни при каких обстоятельствах.
— Тогда придется назвать причину. Увы, но отказ невесты после венчания — не причина. По закону вы обязаны мне позволить гм… осуществить брак, да, — он улыбнулся, окинул её заинтересованным взглядом. — Я должен заявить, что неспособен?
— Почему нет? — сухо согласилась Ринна, — я и за это вам заплачу. Хотите ещё тридцать? Хорошо, я дам вам сто дреров, если довезёте меня и заявите, что вы… вы поняли.
— Целых сто дреров за то, чтобы так себя оговорить? — теперь он откровенно рассмеялся. — И это может случиться лишь через три месяца, ближе к Новогодью, значит. Так что нам не резон торопиться в этот ваш монастырь.
— Не выдумывайте, — отмахнулась она, — и давайте не будем усложнять. Проводите меня до монастыря, получите деньги, и мы можем забыть друг друга. Дальше я всё решу сама. Я слышала, что у вас, циркачей, венчание в Храме — не такое уж важное дело…
— Вы неправильно слышали, — перебил он, хмурясь. — Мы не всегда венчаемся, это верно, но, когда такое случается, это важно. Ладно, я понял. Доставить вас к тётушке? За сто дреров? Хорошо. Дальнейшие проблемы останутся вам? Договорились. А пока вам придется пожить с нами. Видите, у нас всё просто. Вам не станут прислуживать, уж простите. Но будут очень уважительно относиться — как к моей жене. И я против вашей воли пальцем вас не трону.
— Вот и хорошо, — согласилась она, в глубине души чувствуя себя задетой, хотя причину этого не понимала.
Он продолжал исподлобья её разглядывать, и о чём только думал, интересно? Она встала.
— Я вынуждена попросить у вас взаймы, эсс Рик. Дреров десять хотя бы. Сожалею, но я действительно вынуждена…
— Что вы, дорогая, — по его губам скользнула усмешка, — я ваш законный муж, а у мужей не одалживают. Я вот, знаете ли, вчера немного заработал, а вам надо приодеться. Приедем в город — пройдётесь по лавкам.
Значит, он подумал о том же самом — у неё нет одежды. Совсем нет, даже сорочки на смену! Это унизительно, это то, что она ещё припомнит королю! Но нет, не думать пока. Про короля и королеву, про Клайка и Бьюлу. Они все выбросили е ё. Прогнали. Радуются? Она мешала кому-то? Особенно королю, чтобы он захотел показать свою власть таким образом?
