Ему и самому было, пожалуй, приятно в этот раз стоять на литургии. Он наклонил голову к бабушкиному уху и прошептал: – Бабушка, смотри, вон пьяница остановилась и молится.
Бабушка повернула голову: опухшее, но трезвое издерганное, с синеватыми кровоподтеками лицо, всклоченные, спутавшиеся волосы, кое-как забранные сзади. Шелковое, не первой свежести, платье почему-то подоткнуто спереди, грязные пятки на шпильках. Она сосредоточенно, не глядя ни на кого, смотрела вверх, на купол храма, где высился большой золотой крест, и что-то шептала. Рядом с ней стоял, как будто нехотя, мужчина, то и дело дергая ее за платье. Небритое дерзковатое лицо. В руках держал за горлышко недопитую бутылку кока-колы. В нетерпении он стал сильнее тянуть книзу ее платье: хватит, мол, придуриваться – пошли. Но она не обращала на него внимания, крестилась и что-то быстро сосредоточенно шептала, как будто торопилась сказать, крестясь и слегка наклоняя голову. Мужчина, переминаясь с ноги на ногу, позевывая, глядел по сторонам и все сильнее дергал ее за платье. Она не замечала ничего вокруг, крестилась, лицо ее слегка перекосилось, вероятно от горечи, она стала громко шмыгать носом, утирая лицо рукой, и опять что-то горячо шептала, глядя наверх. Прохожие равнодушно обтекали ее, оглядываясь потом назад. Мужчина, наконец, не утерпев, сильно ткнул сзади. Она дернулась вперед, но, как будто напоследок, застыла и еще выше подняла вверх лицо, отмахнувшись от него рукой. Тот, разозлившись, грубо толкнул ее в бок. Она упала. Неуклюже встав на колени, упершись руками об асфальт, по-детски приподнявшись сзади, медленно поднялась. Опустив голову, устало поплелась за ним.
– Бабушка, мне ее жалко, – тихо сказал Федя.
– А как Бог к ней отнесется?
– Не знаю, внучек. Она старалась молиться Богу, пусть хоть и немного. – Бабушка вытерла слезу у края глаза.
– Думаю, наверное, Господь услышал ее. Видишь, друг-то ее все толкал, торопил, а она все равно молилась. Пусть и не такая, как все, а сердцем-то к Нему обращалась. Мы вот пошли с тобой в храм, как положено, да еще похвалились.
Бабушка перекрестилась:
– Прости меня, грешную. Помнишь, читала я тебе, как один человек молился Богу и хвалился: смотри, мол, Господи, я и пощусь, и денег бедным даю, сколько надо, и дела какие хорошие делаю, не то, что вон тот грешник. А тот стоит где-то в отдалении храма на коленях – головой в пол, боится даже поднять ее от грехов своих, только просит: Боже милостив! Буди мне грешному. Наверное, и эта женщина тяжесть свою чувствует, грехи свои, немощь и просит Бога помочь и простить ее. Кается. Ох, бедняжка!
