Федя долго всматривался в серьезные лица молодых далеких людей в широких штанах и длинных скромных платьях. У бабы Нади все время на голове косыночка, завязанная сзади. Последние листы альбома почему-то были пусты, хотя в них и оставались белые обрывки от фото. Лишь в самом конце сохранилась одна фотография, где прабабушка Надя шла в середине Крестного хода в завязанном вокруг головы платочке.
– Наверное, боялись еще. Тогда было сильное гонение на Церковь. Боялись всего. Чуть что – в лагеря или расстреливали за Иисуса Христа. И как у нее сохранилась эта фотография? Это сейчас мы с тобой свободно ходим в храм Божий и много народу ходит, а раньше… – бабушка вздохнула и замолчала.
– А что раньше-то было? – спросил Федя.
– Так всех прямо и расстреливали?
– Страшно было, Феденька. Потом расскажу обязательно. Да и почитаю тебе.
Бабушка погладила его по голове. Федя задумался. Казалось, нахлынула на него смешанная старая и молодая жизнь, ему еще неизвестная и в которой все, наверное, как и у него. Все было главным: война с ружьем, медали, Крестный ход… у них тоже, наверное, была своя главная жизнь, может быть главней, чем у него… А его-то еще и не было!..
Федя, сам не зная зачем, пошел в комнату к прабабушке. Она лежала уже на боку. Он остановился перед ней, представляя, как бы сейчас она стояла у пулемета или бежала куда-нибудь, или воспитывала б своего внука, его папу. Он тихонько подошел к ней поближе… нерешительно потрогал седые теплые волосы. Бабушка открыла глаза. Удивилась и как будто улыбнулась.
Ему показалось, что стало у него как бы две прабабушки: одна та, молодая Надя, с первой обложки альбома и из той ее жизни – и эта прабабушка, тоже Надя, теперь уже лежащая и уходящая в свою настоящую жизнь. Уйдет к Господу. Глаза бабушки с удивлением смотрели на Федю и, казалось, спрашивали:
– Что тебе, мой дорогой?..
– Бабушка, тебе что-нибудь надо? Может, воды принести? Ты позови меня, если что. Ладно? А носок тот, второй, это у меня первый раз так. Ну, ничего. Я приноровлюсь. Вот увидишь.
Где-то совсем рядом затарахтела машина. Бабушка подошла к окну, чуть приоткрыла занавесочку.
– К кому бы это? – подумала она, провожая ее взглядом.
– Вроде как и мимо едет, – но заметив, что машина все-таки направляется в ее сторону, она немного заволновалась и стала сосредоточенно думать. К ней никто не собирался, да и предупредили бы. И пока она размышляла и собиралась уже идти в сени, как в дверь постучали.
