То, самое первое осанвэ между отцом и сыном, ни разу не видевшими друг друга.
Хэлгон осушил кубок одним глотком.
Спросил вслух, чтобы вернуться из прошлого в сегодняшний день:
– Я в гондолинских гербах не разбираюсь. Знамя Дома Золотого Цветка тут есть?
Кирдан покачал головой.
Ну да. Должен был сообразить: это знамя Глорфиндэль нес сам. Не сохранилось.
…уплывают. Корабли уходят на запад, унося тех, кто устал от смертного мира. От мира смерти. Они расстаются не с землей – со своим прошлым. Ужасным и славным, но слава не значит ничего, когда память о ней неизбежно оборачивается новыми слезами или безмолвным горем.
Они оставляют свою память на этом берегу.
Там, в Благословенной Земле, погибшие мужья, отцы, сыновья – быть может, они уже вышли из Мандоса и ждут их? И скажут: как же вы долго! Или – еще нет, не вышли, но ведь выйдут. И не нужны эти обломки некогда подаренных украшений и шелк изодранных знамен. Это смерть, воплощенная смерть любимых. А там, в Благом Краю – жизнь. Жизнь вместе.
Они оставляют память здесь.
Оставляют – ему.
Кирдан поднимает объемистый ларец. Ставит на стол, откидывает крышку.
Хэлгон перебирает эти обломки воспоминаний.
Битв, которых он не видел, – захват Хифлума, падение Гондолина, штурм Гаваней… Ужас, боль, отчаянье.
Когда взяли Аглон – было не так страшно. Всё-таки в Аглоне почти не было женщин. А те, что были, – они как Мегвен. Не с оружием в руках, так по духу воительницы.
Короткий вопросительный взгляд: «Эльдин оставила что-нибудь? Есть здесь?»
Кирдан качает головой.
– Это хорошо, – говорит Хэлгон вслух. – А то бы я выпросил у тебя. Но зачем, в самом деле?
Постепенно темнело, и Кирдан зажег лампу. На это чудо ювелирного искусства, висевшее посреди комнаты, нолдор обратил внимание только сейчас: она же сделана не так и давно, во Второй эпохе, делали гномы… ну чему тут удивляться? Хотя работа хороша!
Это была хрустальная сфера, наполненная огнем. И по ней плыла искусно сделанная ладья. Крохотный кораблик действительно двигался – медленно, незаметно глазу.
В ответ Кирдан впервые за весь этот день улыбнулся: «Вторая эпоха – слишком поздно и неинтересно? А что ты скажешь вот на это?»
Он снял с полки многоглавый кристалл – таким хорошо лист прижимать при письме. Дымчатый кварц выглядел необработанным… только вот в силуэте этой друзы было что-то неуловимо знакомое. Линия вершин… дальний горизонт… если встать лицом к северу… нет, к северо-востоку…
Это было изображение гор Хифлума! Точное, до последней седловины перевала.
