Из воспоминаний графа В.А. Соллогуба[12]:
«Много видел я на своем веку красивых женщин, много встречал женщин еще обаятельнее Пушкиной, но никогда не видывал я женщины, которая соединяла бы в себе такую законченность классически правильных черт и стана. Ростом высокая; с баснословно тонкой талией, при роскошно развитых плечах и груди, ее маленькая головка, как лилия на стебле, колыхалась и грациозно поворачивалась на тонкой шее; такого красивого и правильного профиля я не видел никогда более, а кожа, глаза, зубы, уши! Да, это была настоящая красавица, и недаром все остальные, даже из самых прелестных женщин, меркли как-то при ее появлении. На вид она была сдержанна до холодности и мало вообще говорила. В Петербурге… она бывала постоянно и в большом свете, и при дворе, но её женщины находили несколько странной. Я с первого же раза без памяти в нее влюбился; надо сказать, что тогда не было почти ни одного юноши в Петербурге, который бы тайно не вздыхал по Пушкиной; ее лучезарная красота рядом с этим магическим именем всем кружила головы; я знал очень многих молодых людей, которые серьезно были уверены, что влюблены в Пушкину, не только вовсе с нею незнакомых, но чуть ли никогда собственно ее даже не видевших» [15].
Чем не королева красоты?..
* * *
…В конце лета Императорская гвардия (Кавалергардский полк) разместилась в Новой Деревне. Вслед за этим начались долгожданные балы, в частности – в здании минеральных вод близ каменноостровских дач. Там любила бывать императрица Александра Фёдоровна, поэтому быть приглашённым на бал на минеральных водах почиталось за честь.
К тому времени супруга Пушкина Наталья Николаевна, отойдя от родов, заметно похорошела, если не сказать больше – расцвела. Среди тех, кто восхищался красотой и изяществом замужней дамы, был и Жорж Дантес. Впрочем, к осени 1836 года этот молодой повеса – уже даже и не Дантес, а барон Геккерен – приёмный сын голландского посланника Якоба Геккерена де Беверваарда, или Геккерена-старшего. (Геккеренам, как понимаем, таким образом было легче скрывать свою гомосексуальную связь.)
У Дантеса-Геккерена имелась одна отличительная особенность, приводившая в замешательство даже искушённых в интригах кокоток, не говоря уж о девицах. Наглец по натуре, он обожал смущать дам, устремляя свой пристальный, немигающий взгляд на ту, которая удостаивалась его внимания. В такие минуты (чаще – секунды) в пронзительном взгляде француза читались даже не любовь или признание – в нём был
