Золотая чаша Колоксая | страница 25



Тревожное чувство давно прошло, тем более видун Хижа подтвердил, что в свадебном поезде всё в порядке. Процессия с мнимой Яронегой двигалась в сопровождении большой охраны, ведь каждый городской намесник считал своим долгом выделить княжне отряд лучших ратников. Но альвийское чутьё подсказывало, что дальнейший путь уже не будет лёгким. Не в силах заснуть девушка села к костру. Корнила, начавший ночной дозор вместе с маг’ярцем Пелгом, протянул ей печеную рыбу:

— Не спится?

Нимфириель пожала плечами. Мужчина улыбнулся.

— Бывает.

Девушка, обжигая пальцы, отламывала маленькие кусочки и клала в рот.

— Тебе не впервой такие ночёвки?

— Так и вам, госпожа, тоже. Радомир Володарович говорил, что вы…часто странствуете, — купец немного запнулся, подбирая слова.

Нимфириель усмехнулась, догадываясь в каких красках колдун описывал её. Они помолчали, пока девушка, откусывая маленькие кусочки, ела дымящуюся картофелину.

— Тебя несильно тяготит наше присутствие?

Корнила внимательно посмотрел на альвийку и опустил голову:

— Ставру не отказывают, госпожа. Сами понимаете… Рискую, конечно, за брата и сына переживаю… Ну да чего там! Авось Велес оборонит.

Нимфириель помолчала немного, просматривая воспоминания купца о богатом жертвоприношении, которое они совершили с Углешей в Снавиче накануне отправления обоза, потом сказала:

— Я заметила, вы очень дружны с братом.

— А как же иначе, моя госпожа? Родная кровь.

Девушка хмыкнула:

— Часто блеск золота заслоняет родство.

Торговец понимающе кивнул, шевеля веткой тлеющие угли.

— На свете всякое бывает. Но поверьте мне, не все купцы меряют свою жизнь золотом, — Корнила не сдержался от смешка, виновато глянув на видунью. — Я сейчас говорю как глашатый на городской площади, но это так… Если мне нужно будет выбирать между сыном и золотом, я даже секунды думать не буду. Золото всегда можно заработать, было бы желание да чуток удачи, а родить такого сына, как мой Станил — нет. Да и брат у меня один… — купец громко выдохнул, перехватив внимательный взгляд альвийки, и пояснил: — Когда Углеша родился, мне было десять. Мать наша умерла на третий день от горячки. Отец, спасаясь от горя да тоски, часто уезжал торговать. Мы его, почитай, и не видели. Я стал брату и мамкой, и батькой. Через шесть лет наш отец привёл в дом другую жену, а нам — мачеху.

— Она была злой?

— Нет, — Корнила затряс головой. — Что вы? Обычная баба. И отца нашего любила и уважала.

— А вас?

— Чужие дети, они и есть чужие. Никто не заменит родную мать, — купец нахмурился. — Мачеха нас не обижала. Так… не замечала. Я-то уже отрок был, как мой Станил сейчас, а Углеше очень заботы и ласки хотелось.